Если вы попросите меня назвать три самых волнующих дня моей службы, то один из них, несомненно, тот, когда каждый из нас впервые получил собаку, с которой предстояло служить оставшиеся полтора года, пробежать сотни километров на тренировках и ходить на боевые задания. Собака, которой порой изливали душу, жалуясь на командиров, жизнь и всё остальное, и, глядя в умные собачьи глаза, чувствовали облегчение. А четвероногий друг в ответ часто скупо, негромко и коротко гавкал — словно соглашаясь или возражая.
И вот мы идём к клеткам, где ждут будущие боевые друзья, напарники, и наши сердца взволнованно перекачивают бурлящую кровь. Впереди — наши Инструкторы. — Прим. ред. Алекс и Раве. Ради этих оставшихся пары сотен шагов мы полтора года терпели бесконечные тяготы армейской службы. Наконец мы оказались перед клетками. Наступил волнующий момент — Алекс и Раве начали знакомить каждого солдата с его собакой. Происходило это так. Алекс подходил к клетке, называл чьё-либо имя, солдат приближался к клетке, Алекс сообщал ему кличку собаки, открывал дверь, и вдвоём они заходили внутрь.
Солдат давал — уже своему! — питомцу кусочек сыра и осторожно гладил его. Всё, первое знакомство состоялось! Далее следовал очень значимый и трогательный ритуал, наверное, по эмоциональному накалу не уступающий моменту росписи новобрачных. На двери каждой клетки была закреплена фанерная табличка с именем собаки. Солдат брал фломастер и ниже писал своё имя и номер телефона. С этой минуты он становился ответственным за своего четвероногого друга на последующие полтора года. Отныне на планете становилось на двух неразлучных друзей больше.
Мы стояли, наблюдая за ритуалом, и всех занимал лишь один вопрос: «Когда? Когда же Алекс назовёт моё имя?»
После знакомства со своей собакой солдат оставался с ней, пока остальных знакомили с их питомцами. Он мог вновь зайти к ней в клетку или постоять рядом. Притирка двух живых существ, связанных общей целью, начиналась.
Наконец прозвучало моё имя! Удары сердца напоминали барабанную дробь. В клетке я увидел огромного, с густой длинной чёрной шерстью пса — голландскую овчарку.
— Иван, — сказал Алекс. — Это отныне твоя собака. Его зовут Грайф.
И мы вместе шагнули внутрь клетки.
Имея внушительные размеры, Грайф был на редкость спокойным псом. Он поднялся, сделал шаг навстречу и… лизнул мне руку! А потом с удовольствием, которое явно читалось на его большой морде, съел протянутый мною сыр. Через несколько минут я уже писал свое имя и номер телефона на табличке: Иван Гончаренко, 054641… Свершилось!
Эйфория сменилась счастливым удовлетворением, меня охватило какое‑то радостное спокойствие. Говорят, то же самое испытывают альпинисты, покорив неприступную ранее горную вершину.
Забегая вперёд, скажу, что через пару месяцев Грайф серьёзно поранил лапу и больше не смог служить в «Специальное кинологическое подразделение Армии обороны Израиля. — Прим. ред.. Я получил другую собаку по кличке Талья. Конечно же, я пережил по этому поводу большое потрясение. Расстаться с другом, едва успев его обрести! Но в итоге я доволен, что у меня появилась Талья — мой лучший друг до конца службы.
Любой праздник неизбежно сменяют будни, а они для нас стали ещё тяжелее. Как говорится, из огня да в полымя… Ведь теперь, помимо марш‑бросков, крав‑Израильская система рукопашного боя. — Прим. ред. и прочих испытаний на прочность, добавились занятия с собаками. Это тренировки днём, вечером, ночью, в полях, лесах, горах, а кроме того, постоянный уход за своим четвероногим питомцем и уборка его клетки.
Что же собой представляли кинологические занятия? Два раза в неделю были тренировки дисциплины, на которых под руководством Алекса и Раве мы обучали собак стандартным командам. Это был фундамент, основа взаимодействия человека и собаки, эти тренировки помогали укрепить связь между двумя живыми существами и помочь им понимать друг друга.
Кстати, когда Алекс и Раве распределяли собак, они делали это не полагаясь на случай, а вполне обдуманно. Когда мы перешли к ним в подчинение, они две недели на кинологических занятиях (пока ещё без собак) изучали нас, стараясь понять наши характеры, чтобы под стать каждому подобрать напарника. Одновременно они работали с нашими собаками, узнавали их характер. В итоге подбирали пару, в которой оба дополняли друг друга, усиливали свои сильные стороны и компенсировали слабые.
Когда через год я стал мадрихом, как Алекс и Раве, то тоже старался по такому же принципу составлять пары «человек — собака». Если солдат очень уверен в себе, а собака, наоборот, подвержена сомнениям, то это идеальная пара, где человек поведёт за собой животное. Но в то же время небольшая неуверенность собаки будет сдерживающим фактором, не позволяющим бойцу принять неправильное решение. Так и очень уверенной в себе, сильно тянущей вперёд собаке логичнее подобрать не очень решительного хозяина. А вот если в паре оба очень самоуверенны, то может возникнуть конфликт характеров.
Конечно, все мы люди и можем ошибаться при создании союза «человек — собака». Через несколько недель эта ошибка становится очевидной. Её хорошо заметно по совместной работе бойца и его собаки. Увы, это только в романе про Гарри Поттера продавец волшебных палочек мог сразу подобрать каждому ученику идеальный вариант. Нам же свои ошибки иногда приходилось исправлять. И подбирать других партнёров, более подходящих друг другу по психотипу.
За время службы с этими умнейшими животными я понял, что их психология весьма схожа с человеческой. Недаром же они вот уже сотни тысяч лет идут с людьми бок о бок по жизни.
У нас в подразделении была собака, которая совсем не лаяла. Но иногда требовалось, чтобы она подавала голос: например, если террорист спрятался на дереве, собака лаем должна предупредить своего напарника об этом. И если она не лает, то это становится проблемой.
Алекс и Раве чего только не делали, на какие только уловки не шли, чтобы заставить животное залаять! Безрезультатно. Тогда на помощь позвали главного тренера подразделения (не стану называть здесь его имени из соображений безопасности, поскольку он ещё служит). Решение оказалось простым, как и всё гениальное. Он привязал молчуна напротив чересчур «говорливой» собаки. Потом той подавалась команда «Голос!», она заливалась лаем, за что получала на глазах у первой собаки кусочек лакомства. Так повторилось несколько раз. Наш тихоня внимательно следил за происходящим.
Выгода была налицо, и когда потом тренер подошёл к молчуну и снова скомандовал «Голос!», то и у него вдруг прорезался голос! Все же хотят получить вознаграждение за простую работу. Точно так же поступили бы многие из нас. Главный тренер не использовал какие‑то свои тайные знания, записанные в секретной книге. Он просто пытался понять логику собаки, как бы ставя себя на её место. Он создал такую ситуацию, чтоб собака уяснила команду. Собака до этого урока не понимала, зачем ей лаять. Но как только осознала, что подача голоса по команде приносит пользу, то её поведение сразу изменилось.
Впоследствии на курсах кинологов‑командиров нам не давали чётких инструкций по дрессуре, потому что в работе с собакой необходимо руководствоваться в первую очередь логикой и здравым смыслом.
Нас учили понимать собак не хуже, чем они способны понимать человека, и находить приёмы, при помощи которых от животных можно добиться нужного результата.
В дополнение ко всему каждую неделю проводились занятия по атаке собаки на человека. Для этого кто‑нибудь надевал специальный костюм, который животные не могли прокусить, и на него, что называется, спускали собак. Иногда в такой костюм, а он был толстым, тяжёлым и жарким, заставляли втискиваться провинившегося солдата; в общем‑то, каждый из нас по очереди удостаивался этой чести. Работа в качестве объекта нападения сильно выматывала и физически, и психологически. Когда на тебя несется разъярённый, да ещё и специально обученный пёс, чувствуешь себя не очень‑то уютно. Адреналин в крови превышает все разумные пределы. А если вместо костюма надеваешь только специальный рукав, то укусы довольно чувствительны. Зато потом ты с гордостью демонстрируешь руку, покрытую синяками и следами зубов. Такие уроки нападения были два‑три раза в неделю.
Наибольшее внимание уделялось тренировкам преследования. Почти каждое утро или вечер мы выезжали в леса и поля на пять‑шесть часов. Там мы обучали своих питомцев идти по следу террориста, разыскивать предметы, которые тот мог оставить на своём пути, и атаковать его. Такие выезды были очень утомительными. Несколько часов носиться по полям‑лесам, спотыкаться в темноте о кочки и получать ветками по лицу — не самое приятное времяпрепровождение. Средний километраж за одну такую тренировку составлял десять‑двенадцать километров. И так каждый день! Ну что ж, за свою мечту надо платить!
Постепенно, видимо из‑за того, что каждый день мы тесно контактировали с собаками, у нас стало меняться мироощущение. Возможно, это немного похоже на то, как меняются привычки женщины после рождения ребёнка: если раньше она с интересом изучала, например, состав коктейля в ночном клубе, то теперь так же заинтересованно читает состав смеси детского питания. А вместо любимых телесериалов увлечённо смотрит передачи о воспитании детей. А вдобавок меняются и повседневные обязанности: так, каждый божий день спозаранку в течение получаса шла чистка клеток, ведь твой друг‑напарник должен жить в хороших условиях.
Еще один непременный закон подразделения — каждые три часа необходимо осматривать все клетки, проверять, всё ли с собаками в порядке, есть ли у них вода, убрана ли миска с едой. Каждые три часа!
Если ты хоть на пять минут покидаешь базу, не говоря уже об отъезде домой на шаббат, то должен обязательно найти солдата, который согласится присмотреть за твоей собакой. При этом необходимо отвести его к клетке, показать её, подробно рассказать, сколько ест твой питомец. Если он, не ровен час, чем‑то болен, ты обязан объяснить, какие таблетки ему давать и когда. Необходимо составить и подписать документ, по которому ты официально передаёшь собаку этому военнослужащему, в противном случае ты становишься претендентом на вылет из «Окец». Самое минимальное наказание — лишение субботнего увольнения.
Где бы ты ни находился с собакой, обязательно должен иметь при себе совок для уборки фекалий. Если у морского офицера постоянно на поясе висит кортик, то у кинолога — пластиковый совочек.
С появлением в нашей жизни собак добавились и новые поводы для наказаний и лишения субботнего отдыха дома. Например, каждое утро собаку было необходимо тщательно расчесывать. Сами мы не расчёсывались, наверное, с момента призыва, но наши питомцы — это совсем другое.
По утрам Алекс или Раве придирчиво проводили рукой по шерсти каждой собаки, и, если в ладони что‑то оставалось, солдат проводил шаббат на базе. Грайф, моя первая собака, имела длинную пушистую шерсть. Вычесать такой густой покров полностью было столь же реально, как выровнять пески пустыни до абсолютной гладкости. Конечно, у Алекса в руке всегда оставались клочки шерсти. Так что Грайф подкинул мне пару приятных шаббатов на родной базе.
В Проверка состояния оружия и снаряжения. — Прим. ред. у нас добавилось много дополнительного снаряжения — два вида расчёсок, два вида намордников, поводки, жилет для собаки и многое другое. И всё это должно быть безукоризненно чистым и выставленным на брезент для осмотра. Разумеется, в дополнение ко всему прочему снаряжению. Не почистил ствол автомата? Не вычистил расчёску? Прощай, домашний шаббат! Аналогичное требование касалось и клеток. Плохо убраны или какая‑нибудь неисправность — и ты в субботу обнимаешь не маму, а своего питомца.
Однако, несмотря на новые обязанности и трудности, у нас было приподнятое настроение. Ведь теперь мы действительно стоим на пороге, за которым станем полноценными бойцами элитного подразделения ЦАХАЛ. Единственного в своём роде! Именно про нас в армии говорят: боец на двух ногах с бойцом на четырёх.
Так что, если считать по ногам/лапам, то по сравнению с обычными солдатами мы сильнее в три раза! Есть шестикрылый серафим, есть восьмирукая богиня Дурга в Индии, а есть шестиногий боец «Окец».
Иван Гончаренко, который прошёл репатриацию в Израиль в 13 лет, написал увлекательную и трогательную книгу о службе в израильской армии, в кинологическом спецподразделении «Окец» (что значит «Жало»). Сейчас автор работает над написанием следующей книги — об арабском языке и Ближнем Востоке.