Леонид Клейн, журналист и радиоведущий, предлагает необычный взгляд на классику литературы и кино. Оказывается, из знакомых всем произведений можно получить ценные уроки на тему управления, бизнеса, коммуникаций и финансов. Именно этому посвящена новая книга Клейна «Бесполезная классика. Почему художественная литература лучше учебников по управлению», которая совсем недавно вышла в издательстве «Альпина Паблишер». Лайфхакер публикует фрагмент из главы 7.
Эльдар Рязанов: решайте сами — иметь или не иметь
Я шёл домой по тихой улице своей —
Глядь, мне навстречу нагло прёт капитализм,
Звериный лик свой скрыв под маской «Жигулей»!
Эльдар Рязанов ушёл из жизни не так давно — в 2015 году, но, надо признать, что его эпоха в кинематографе закончилась гораздо раньше. Прежде всего он советский режиссёр, в произведениях которого детально отражена жизнь общества во времена развитого социализма.
Почти все картины Рязанова становились культовыми. Только он смог создать фильм, ставший неофициальной рождественской историей целой нации. Ни одна отечественная картина не сможет состязаться в популярности с «Иронией судьбы», просмотр которой до сих пор остаётся обязательной составляющей новогоднего времяпрепровождения для огромного количества жителей России и ближнего зарубежья.
Рождённым в СССР сложно отделить себя от фильмов Рязанова — они выросли на них. Картины этого режиссёра настолько вписались в культурный интерьер нации, что мы даже не замечаем, как в них, собственно говоря, до сих пор живём. Это касается, кстати, и представителей более молодых поколений, хотя они, скорее всего, и не подозревают об этом.
Использование слова «интерьер» неслучайно. Вещи, среда обитания играют значительную роль во всех фильмах Рязанова. Частная собственность — один из существенных мотивов, движущих многими персонажами режиссёра, а зачастую и сюжетом. По фильмографии Рязанова можно наблюдать, как набирал силу и креп частный собственник, он же — потребитель. Тот самый, исчезновение и даже уничтожение которого описывали в своих романах Ильф и Петров. И насколько трагичен был его уход в 1930-е годы, настолько же сложным и жёстким в конце концов оказалось его возвращение, начавшееся в 1960-е. Явившись и набравшись сил, потребитель точно так же, как его когда-то, выжал, сделал лишним советского, общественного человека, будучи при этом бесцеремонным и порой жестоким.
Всё, что находится долгое время под спудом, вырываясь на свободу и доказывая своё право на неё, принимает уродливые черты и порой ведёт себя агрессивно. Вот и представители прослойки собственников у Рязанова поначалу нелепы, смешны, иногда противны, а затем становятся откровенно жестокими. Чем ближе советская эпоха приближалась к своему концу, тем более «нерязановскими» становились фильмы Рязанова. Его герои не могут жить в иной среде. И они в конце концов уходят, не выдержав противостояния с людьми новой формации.
Высоцкий в «Песне автозавистника», фрагмент из которой вынесен в эпиграф, конечно, иронизировал, но, как оказалось, выступил провидцем — капитализм, тихо шурша автошинами, прокрался в советское общество, чтобы в конце концов взять реванш — вытеснить и уничтожить человека советского.
Автораздел
Автомобиль стал образом «прущего» капитализма в песне Высоцкого неслучайно. Потребительским идеалом советского общества называли триаду «машина, квартира, дача». Машина в этой череде стояла на первом месте, поскольку автомобиль в Советском Союзе был едва ли не единственной значимой вещью, которую можно было приобрести в личную собственность. Напомним, гражданам лишь предоставлялось право жить в квартирах, по закону принадлежащих государству. Неудивительно, что автомобиль занимал особое место в мировоззренческой системе советского «среднего класса», представляемого Рязановым в фильмах.
Самый очевидный пример — «Берегись автомобиля», вышедший на экраны в 1965 году. В центре сюжета находится «Волга ГАЗ-21». Как раз в это время появилась возможность приобрести её в частную собственность. Правда, несмотря на заявленный ещё во времена «Золотого телёнка» лозунг «Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения», машина оставалась для советского гражданина именно роскошью и возможностью продемонстрировать высокий социальный статус.
— Зачем вы это сделали? С каких пор вы стали угонять машины у честных людей? Где же ваши принципы?
— Э, нет! Это машина Стелькина, а он взяточник.
— Какой ещё Стелькин?! Это машина известного учёного! Доктора наук!
В этой цитате из фильма можно увидеть формулу владения «Волгой» — обладать ею может либо вор, взяточник, либо человек именитый. И то — далеко не всякий. Например, Ларисе Голубкиной, жене Андрея Миронова, сыгравшего Диму Семицветова, у которого Деточкин украл «Волгу», пришлось долго обивать пороги различных инстанций, чтобы получить разрешение на покупку BMW.
В «Служебном романе» (1977 год) Самохвалов — счастливый обладатель «Волги» ГАЗ-24». Когда Новосельцев садится в салон его машины, то говорит: «Это же малогабаритная квартира!» И говорит он не только о размерах — стоимость «Волги» в те годы была выше цены однокомнатной кооперативной квартиры.
Главный фильм Рязанова — «Ирония судьбы, или С лёгким паром» (1975 год). Незадачливый и смешной в своей серьёзности Ипполит — владелец «Жигулей» третьей модели, бывшей в тот момент времени символом преуспевания.
Со второй половины 1970-х годов советский автопром выпускал около одного миллиона легковых автомобилей. И вот уже в 1979 году фильм «Гараж» начинается с титров на фоне персонажей и их автомобилей. Машины становились всё более доступными, но ради них, а также ради места в кооперативном гараже люди были готовы почти на всё — оскорблять и унижать друг друга, прилюдно обыскивать женщину, брать взятки… Герой Георгия Буркова так и вовсе ради машины Родину продал, пусть и малую.
В «Вокзале для двоих» (1982 год) в кадре почти нет автомобилей, но герою Олега Басилашвили предстоит сесть в тюрьму, потому что он взял на себя вину жены, сбившей на машине человека. А официантка Вера, которую играла Гурченко, признаётся: «Собственная машина, подруга в Алжир улетает, жену по телевизору показывают, для меня это всё как жизнь на Луне».
В первых же кадрах «Забытой мелодии для флейты» (1987 год) — «Москвич-2141», в то время очень модный, с пятиступенчатой коробкой передач. Пожалуй, первый случай в отечественном кино — в автомобиле занимаются сексом.
Можно смело говорить, что начало конца Советского Союза было положено в 1970 году, когда с главного конвейера ВАЗа сошли первые шесть «ВАЗ-2101». Мечта о собственном автомобиле, о мобильности и свободе, которые благодаря ему можно было получить, стала реальностью для огромного количества людей. Но при этом, что бы ни говорила тогда пропаганда, расслоение советского общества было налицо.
Владение автомобилем было тем самым порогом, преодоление которого означало переход на совершенно иной уровень жизни, доступный далеко не всем. И этот порог постоянно повышался. Если прежде для подтверждения статуса было достаточно отечественного автомобиля, то в 1970–1980-е годы для этого уже была нужна иномарка.
В фильме «Гараж» директор рынка ездит на Mercedes. В 1979 году это очень круто, но уже не шокирует. В некотором смысле невероятная имущественная пропасть между разными слоями советского общества была легализована. Как и стремление к западному образу жизни.
«Спасибо, отечественный не подойдёт»
Заграница стала хоть и недостижимой, но уже разрешённой, в некотором роде домашней мечтой гораздо раньше конца 1970-х. Импортное круче отечественного по умолчанию, добыть его не всегда просто, и для этого нужны блат, связи и… Дима Семицветов из «Берегись автомобиля».
— Мне нужен магнитофон заграничный — американский или немецкий.
— Вот есть очень хороший отечественный.
— Спасибо, отечественный не подойдёт.
— Заграничный надо изыскивать <…>
— Я понимаю. Сколько?
— 50.
Потом, после того как у Димы угоняют машину, он уверенно поднимает цену до 80, потому что «я не настаиваю — вещь уйдёт в секунду».
В 1980 годы импортную продукцию «выбрасывают» на массовый рынок. Нечасто и восточноевропейского производства, но в любом случае лучше отечественного. «Сходи в аптечный киоск, там шампунь югославский завезли, он так пахнет…» — советует подруга официантке Вере в «Вокзале для двоих».
200 пар сапог, пропавших из магазина в фильме «Старики-разбойники», оказываются голландскими, австрийские сапоги на продажу привозит главной героине «Вокзала для двоих» проводник Андрей.
«Я ваш чахлый москвичонок в мерседес превращу», — говорит герой Буркова Лии Ахеджаковой в «Гараже».
В «Иронии судьбы» Ипполит дарит Наде французские духи, а не какую-то «Новую зарю».
В «Служебном романе» все модные вещи маркированы западными брендами или определяются английскими словечками.
Угадай, что я сейчас курю? «Мальборо». Новый зам с барского плеча целый блок кинул. Заводит дружбу с секретаршей.
Разрешите вам вручить сувенир из Швейцарии. Вот в этой ручке восемь цветов. Она весьма удобна для резолюций: чёрный цвет — «отказать», красный — в бухгалтерию «оплатить», зелёный — цвет надежды, синий — «товарищу такому-то, рассмотреть». Пожалуйста.
Если магнитофон, то Sharp, носят не обувь, а шузы, пиджакам предпочитают блейзеры.
— Блайзер — клубный пиджак.
— Для «Дома культуры» что ли?
— Туда тоже можно.
Многие помнят, что клубные пиджаки были чрезвычайно популярны в 1990 годы. В том числе и потому, что в 1980-е герои фильмов Рязанова частенько носили блейзеры и это считалось демонстрацией стиля и опять же подчёркивало статус. И вот, спустя 10 лет в клубных пиджаках начали ходить все, потому что они были воплощением мечты, которую наконец-то стало возможно достичь.
Манят и чуждые советскому человеку пороки. В «Служебном романе» на вечеринке Самохвалов рассказывает, что работал в Швейцарии. Его собеседница немедленно интересуется:
— Юра, ты в Швейцарии стриптиз видел?
— Ни разу!
— А по-честному?
— Зачем мне это нужно?!
— Я бы обязательно пошла.
Женщина сразу же подозревает, что Самохвалов врёт, потому что признаться в этом нельзя, но и отказать себе в посещении стриптиза, если есть такая возможность, глупо. Вряд ли советская дама желала посмотреть на то, как женщины раздеваются под музыку, потому что это будило какие-то её тайные сексуальные желания. Просто для советского человека это было чем-то невообразимым, возможным разве что в каком-то параллельном мире. Запад таким и был — загадочной волшебной страной, где есть всё и возможно невозможное. Импортные вещи, обладающие качеством и свойствами, на порядок превосходящими отечественные аналоги, давали возможность хотя бы опосредованно прикоснуться к сказке.
Вид национального спорта
Чем дальше, тем больше становился заметен контраст между сказкой и советской реальностью. Все хотят волшебные шузы и чудесные блейзеры, но даются они далеко не каждому. Более того, заполучить их можно, лишь демонстрируя изрядную эластичность принципов. По крайней мере так следует из фильмов Рязанова. Пожалуй, во всех его картинах можно наблюдать противостояние небогатых, но прекраснодушных героев и собственников, которые в отличие от оппонентов значительное количество времени и сил тратят на то, чтобы жить комфортно. Пути, которыми они достигали своих целей, мы обсуждать не будем — в любом случае их устремления советским обществом трактовались отрицательно.
Слова «спекулянт» и «собственник» звучали как оскорбление. Вот и Платон Рябинин в «Вокзале для двоих» бросает в лицо проводнику Андрею — «Спекулянт!», председатель кооператива из «Гаража» в исполнении Валентина Гафта возмущён, что профессор института ведёт себя как собственник.
Но в то же время нормальное желание иметь что-то своё, получать удовольствие от материальных ценностей овладевало массами. Надо понимать, что тогда, как писал исследователь культуры Михаил Герман, «жалкий „вещизм“ провоцировался не только и не столько становлением социальных кодов, „престижностью“ тех или иных предметов, обыденным снобизмом или просто повышением доходов… У нас стремление к вещам было одним из немногих средств забвения, видом национального спорта… Даже поход в продуктовый магазин был авантюрой, покупатель становился конкистадором, надеявшимся на успех и готовым к поражению, и возвращался — независимо от результата — измученным и окровавленным».
Честным путём обладать собственностью, жить на широкую ногу было по-прежнему довольно сложно. Государственная социальная политика в ту пору была в некотором смысле шизофреничной. С одной стороны, партия и правительство благословляли рост благосостояния советских людей, и, надо признать, оно росло. Тот факт, что желающие купить весьма дорогой и не самого лучшего качества автомобиль образовывали огромные очереди — это подтверждает. С другой стороны, пропаганда не уставала бичевать чрезмерное стремление к материальным ценностям, поскольку они не соответствовали идеалам коммунизма. Мещанство и вещизм обличались и высмеивались на всех уровнях. Вот и в фильмах Рязанова — собственность вроде бы есть, и это неплохо, но в то же время и не очень хорошо.
Посредник между землёй и народом
Конечно же, Рязанов, как бытописатель того времени, просто не мог игнорировать проявления нормальных человеческих желаний. Да, он заставляет проигрывать героев-«стяжателей» и показывает их не с лучшей стороны. Но, во-первых, тогда было невозможно иначе, во-вторых, всё же Рязанов на стороне тех, кто «способен на безумства». При этом он очевидно симпатизирует гедонистическим настроениям, видит разумное в частной инициативе. Режиссёру каким-то образом удалось сделать так, чтобы монологи представителей прослойки собственников звучали, с одной стороны, как самообличение и автосатира, а с другой — как крик нормального человека, желающего нормально жить, но не имеющего такой возможности.
«Берегись автомобиля» — тот фильм Рязанова, где, пожалуй, максимально наглядно показано это противостояние собственника и того, кто видит в нём «звериный лик капитализма». Давайте вспомним некоторые из выступлений Семицветова, у которого Деточкин угнал автомобиль; с точки зрения современного человека, они звучат весьма разумно, согласитесь.
Почему я должен так жить? Господи, за что? Почему я, человек с высшим образованием, должен таиться, приспосабливаться, выкручиваться? Почему я не могу жить свободно, открыто?
Этот тип замахнулся на самое святое, что у нас есть, — на Конституцию. В ней записано: каждый человек имеет право на личную собственность. Оно охраняется законом. Каждый человек имеет право иметь машину, дачу, книги… деньги. Товарищи, деньги пока ещё никто не отменял. От каждого по способностям, каждому по труду в его наличных деньгах.
Дмитрий Семицветов работает в комиссионном магазине и торгует из-под полы. За это-то против него возбуждено уголовное дело. «Тебе посодют, а ты не воруй», — говорит ему тесть. Но Семицветов не воровал! Он лишь выступал посредником, за что в нормальном обществе всегда полагалась определённая доля. Спекуляция, которая считалась преступлением, вообще-то лежит в основе и служит движущей силой любого бизнеса, так или иначе связанного с торговлей. Очевидно, что в наше время Семицветову таиться бы не пришлось, он сумел бы найти себя, поскольку, с современной точки зрения, он просто удовлетворял спрос, насколько это было возможно в советских реалиях, которые заставляют его таиться и приспосабливаться, не имея возможности развернуться. Как и Остапа Бендера, которого впоследствии сыграл всё тот же Миронов, Семицветова по сути осуждают за предприимчивость и за любовь к деньгам, а это, согласитесь, не преступление.
И всё же Семицветов у Рязанова не самый симпатичный персонаж. А вот «дядя Миша» — героиня Мордюковой в фильме «Вокзал для двоих», которая перепродаёт овощи и фрукты на колхозном рынке, — если и не относится к числу положительных, то как минимум не осуждается. Рязанов предоставляет «дяде Мише» слово, где та с достоинством объясняет Платону Рябинину все преимущества частного бизнеса перед советской торговой системой, хотя привычно обижается, когда её называют спекулянткой.
— Ты когда-нибудь фрукты в магазине видел? Или нет? Там овощи-фрукты никудышные насквозь. Я хорошим продуктом людей кормлю, а эти гастрономщики? То арбузы у них неспелые, то помидоры лежалые, то груши деревянные. А я над каждой ягодкой, над каждой сливой, как над малым дитём… База хранить ничего не умеет. Ни фрукты, ни ягоды, ни овощи, ничего… А почему? Потому что всё это — оно ж ничьё. <…>
— Я не буду спекулировать! Не буду!
— Ах вот за кого ты нас держишь? Я не спекулянтка, я посредник между землёй и народом.
А потом даёт великолепный урок клиентоориентированности, тоже демонстрируя вполне западный подход:
— Это дело нехитрое. Ты вспоминай нашу торговлю и делай всё наоборот. Там хамят, а ты улыбайся, там обвешивают, а ты с походом отпускай. Ну, грамм 50–100 надбавишь — вот так будет доволен покупатель. Понятно? Вот они торгуют мокрым овощем, фруктом…
— Зачем?
— Ты что, только на свет народился? Чтоб тяжелее было, чтоб весу было больше. Понял? А у тебя будет дыня сухая, красивая.
Публика знает Леонида Клейна как человека, который глубоко и разносторонне анализирует художественные произведения и рассказывает о них живо и увлекательно. Среди самых известных работ Клейна — «Чехов как психологический триллер», «Может ли атлант расправить плечи? Или Зачем читать плохо написанную книгу?», «Достоевский. Плохие поступки хороших людей, или На что надеяться читателю Достоевского». «Бесполезная классика» предлагает такой же глубокий анализ и увлекательное чтение — и будет интересна не только менеджерам и предпринимателям, но и вообще всем, кто хочет открыть для себя классику с новой стороны.
