«Моя работа — постоянный бег». 3 вдохновляющие истории российских учёных

«То, что сейчас помогает жить, — рентген, МРТ, биохимический анализ крови — когда‑то было на столе у учёных»

Лет в 5 я сказала маме, что изобрету для неё средство от старения. Можно подумать, что уже тогда всё завертелось. Но не совсем. В школе я хотела стать режиссёром или сценаристом. Меня мотало по олимпиадам — от литературы до физики. На биологический факультет Московского физико‑технического института я поступила спонтанно: приехала забрать заявление, так как решила учиться в другом вузе. В итоге оставила оригиналы и совсем не жалею! Именно в МФТИ я твёрдо решила стать учёным, а вдохновил меня на это мой руководитель Константин Игоревич Агладзе. Он научил меня, что наука должна быть честной, открытой и созидающей.

Найти специализацию помог случай. Когда я училась на втором курсе, мы с группой параллельно занимались в другом медицинском университете — в Российском национальном исследовательском медицинском университете имени Н. И. Пирогова. Там я увлеклась физиологией, в частности электрофизиологией — работой нейронов и сердечных клеток. В этом направлении работаю и по сей день.

Мы с коллегами постоянно общаемся с врачами, слушаем их и предлагаем решения. Из‑за того, что занимаемся реальными проблемами, появляется приятное чувство, что мы помогаем людям.

Конечно, не претендуем на суперменов. Но, возможно, когда дойдём до применения наших разработок, мир станет чуточку счастливее.

Моя команда работает сразу над несколькими суперпроектами. Например, это разработки клеточного аналога кардиостимуляторов и печёночно‑заместительной терапии. Выбрать любимый проект просто невозможно! Всеми я невероятно горда, главное — довести каждый до момента, когда это поможет пациентам наших врачей.

Моя работа — постоянный бег. Задачи разные: собираемся с коллегами на брейнштормы, общаемся с врачами, согласовываем планы экспериментов.

Работа очень увлекательная, но времени на личную жизнь почти нет. Моя собака очень страдает по данному поводу.

Жизнь учёного — бесконечная череда проб и ошибок. Кстати, последние бывают у всех! На моей памяти был, например, случай, когда сервер ломался на полгода, потому что кто‑то выдернул не ту вилку. Жизнь из‑за ошибок не заканчивается, зато после них урок точно будет усвоен. А когда случается долгожданный успех, эмоции не передать словами.

На мой взгляд, наука — это созидание, создание чего‑то для людей по принципу «не навреди, а помоги». Современные исследователи — те, чьи статьи будут читать через поколения. Те, чьими наработками будут пользоваться в больницах. То, что сейчас помогает жить, — рентген, МРТ, биохимический анализ крови — когда‑то было на столе у учёных. Разве это не прекрасно?

«Любопытство учёному необходимо. Без внутренней мотивации в науке не выжить»

В школе я училась в математическом классе, а когда нужно было решить, куда идти после выпускного, выбрала отделение геофизики геологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Моя специальность связана не с глобальными процессами, а с прикладными задачами — например, поиском полезных ископаемых и изысканиями под строительство. В момент поступления не думала, что это на всю жизнь. Просто решала, как проведу ближайшие пять лет: знала, что полевые факультеты — геологический, биологический, почвенный — тесно связаны с практическими занятиями, а это всегда интересно. В процессе втянулась так, что пошла в аспирантуру.

Большинство выпускников геологических факультетов работают в нефтяных или сервисных компаниях. Но меня привлекала не добыча углеводородов, а прирост новых знаний и решение задач, связанных с экологией и сохранением планеты.

После аспирантуры я осталась в МГУ: сейчас я преподаю метод георадиолокации и занимаюсь исследованиями в этом направлении. Как‑то мы с командой разрабатывали технологию для неразрушающего контроля несущих конструкций зданий. В процессе подумали: а почему бы не использовать её для стволов деревьев. Сначала из чисто научного интереса смотрели, сколько соков внутри, меняется ли влажность в разное время дня или от сезона. Потом поняли, что легко замечаем пустоты и гниль в стволах. Так появился проект «Арбометрика». Мы разработали технологию георадарной томографии деревьев с использованием электромагнитных волн, рассказали о ней на конференциях, написали статьи. А ещё выиграли с этим проектом в конкурсе «Новаторы Москвы».

Плюс «Арбометрики» в том, что она не травмирует деревья. Не нужно сверлить ствол или забивать датчики под кору. Наш метод полностью неизвазивный и похож на УЗИ или КТ: источник прикладывается к стволу, приёмник получает сигнал, специальное ПО его интерпретирует — появляется «снимок».

Сейчас задача — сделать технологию не просто применимой, а удобной, простой и экономически выгодной. Для этого сотрудничаем с парком Горького: ждём от них обратную связь, чтобы доработать проект.

Параллельно я занимаюсь мониторингом многолетнемёрзлых пород в Институте криосферы Земли Сибирского отделения РАН. В геологии все процессы очень медленные: движение по сантиметру в год, в течение жизни одного человека видимых изменений может вообще не произойти. А сейчас в северном полушарии климат становится теплее: вечная мерзлота на наших глазах перестаёт быть вечной. Мы смотрим, как на это влияют деятельность человека, растительность и другие факторы.

Год геофизика чётко поделён на сезоны. Полевые исследования — эксперименты, экспедиции, сбор данных — обычно проводятся летом. К первому сентября все возвращаются, садятся за компьютеры и начинают обрабатывать информацию. Так до мая или июня — и снова по кругу.

Моё любимое в науке — процесс создания идей и придумывания задач. Находишь вопрос, начинаешь думать, как его решить, как организовать эксперимент. Вообще любопытство учёному необходимо. Без внутренней мотивации в науке не выжить: у исследователей нет задачи мотивировать коллег. Или тебе это интересно, или нет.

Будущим учёным могу посоветовать не останавливаться. Путь у многих начинался не гладко. Один мой коллега рассказывал, как его на старте карьеры выгнали из кабинета, потому что он паял микросхемы и этим мешал комнатным растениям. Он бродил по разным комнатам и наконец нашёл свою, где были люди, которые приняли его. Продолжил работать и дошёл до звания профессора МГУ и доктора наук. А ещё важно иметь здоровое отношение к критике. Если кто‑то указал на ошибки — это точка роста, а не проблема.

«Учёный не только развивает себя, но и оставляет след в истории, продолжает дело исследователей прошлого»

В науку я попал просто. Поступил на бакалавриат в Юго‑Западный государственный университет на специальность «Мехатроника и робототехника». На 3–4‑м курсе стал посещать мероприятия, публиковать научные статьи.

Вообще я с детства был погружён в атмосферу знаний. Потому что моя мама — доктор экономических наук, профессор, всю жизнь проработала в сфере высшего образования.

Когда я был на четвёртом курсе, лаборатория вуза занималась направлением реабилитационной робототехники. Я посещал много конференций и форумов, в том числе медицинских, в окружении появились врачи. Сфера здравоохранения вызвала у меня неподдельный интерес, но я понимал, что начинать учёбу с нуля в медицинском не хочу — уже большой путь пройден. Нашёл другой выход — поступил в магистратуру ВШЭ на программу «Управление и экономика здравоохранения».

Сейчас я работаю в Центральном научно‑исследовательском институте организации и информатизации здравоохранения Минздрава России и учусь в аспирантуре Национального исследовательского технологического университета МИСиС, где пишу диссертацию и занимаюсь стартапом Smartarm. Это реабилитационный тренажёр для пациентов с нарушением двигательных функций верхних конечностей. Такие состояния встречаются после инсультов и различных травм, в том числе полученных в ДТП или спорте.

Проектом я занимаюсь уже пять лет, а его идея родилась после анализа рынка оборудования для медицинской реабилитации. Сейчас есть несколько решений, но они не учитывают индивидуальные особенности людей. А у каждого пациента степень атрофии мышц разная, поэтому нужно подобрать оптимальную нагрузку и постепенно её наращивать.

Задача стартапа Smartarm — создать тренажёр, который помог бы врачам проводить реабилитацию более эффективно.

Я вижу, что отношение к науке меняется. Например, когда я учился, образ учёного не был особо раскручен. Сейчас же он популяризируется как на федеральном уровне, так и в регионах. Проводится множество конференций — от маленьких форумов до конгрессов. Появились гранты для молодых исследователей, разные программы от фондов, механизмы поддержки от больших компаний и корпораций.

Институтов поддержки сейчас много. Это не только стимул для студентов пойти в науку, но и достойная поддержка практикующих исследователей.

Мне нравится, что работа исследователя — по сути большое хобби. В стремлении изучать и открывать новое есть что‑то детское: радость познания, совсем как в школе. С каждым днём всё больше погружаешься в тему, при этом получаешь доход и карьерный рост — это же круто.

Учёный не только развивает себя, но и оставляет след в истории, продолжает дело исследователей прошлого. Например, физики развивают мысли Ньютона и Эйнштейна. А робототехники воплощают идеи мечтателей, которые ещё в начале прошлого века лишь в набросках чертежей могли предположить, как будут выглядеть устройства из будущего.