Запрет Винни-Пуха и армия троллей: как работает цензура в Китае

Цензура сетевого общения в Китае имеет три ключевые особенности. Во‑первых, блокируются сообщения и посты, где встречаются запрещённые слова. Некоторые из этих слов находятся под вечным запретом, такие как «демократия» и «оппозиция». Какие‑то слова блокируются лишь на время, если нужно приглушить вспыхнувшее вокруг них обсуждение. Например, когда Си Цзиньпин получил возможность при желании править Китаем до конца жизни, под временное ограничение попали словосочетания «мой император» и «пожизненный контроль». В Сети даже нельзя сказать «я протестую». А число «1984» нельзя упоминать, поскольку китайское правительство не хочет проведения параллелей между жизнью в стране и антиутопией Джорджа Оруэлла, в которой государство следит за каждым жителем.

Китайцы научились мастерски обходить запреты с помощью эвфемизмов. Часто они заменяют один иероглиф на созвучный запрещённому, но совершенно другой по значению. Когда в связи с новыми полномочиями Си Цзиньпина был запрещён китайский глагол, обозначающий «сесть на трон», китайцы стали писать «сесть на самолёт», что по‑китайски звучит точно так же. Вскоре и этот оборот запретили, что наверняка удивило туристов, которые всего‑то хотели поделиться впечатлениями от путешествия. Иероглиф, обозначающий речного краба, на сетевом сленге также означает цензуру, потому что произнесённое вслух слово звучит как
партийный лозунг о гармоничном обществе.

Один из самых нелепых запретов касается публикации имени и изображений Винни‑Пуха: из‑за сходства с медвежонком в Сети так прозвали Си Цзиньпина.

Один из китайских интернет‑мемов — «цао ни ма». В 2009 года эта фраза стала символизировать борьбу за свободу слова в Сети. Цао ни ма — мифическое животное, лошадь из травы и глины, которую часто изображают похожей на альпаку. Если эти три слова произнести немного с другой интонацией, получается «… твою мать». Оппозиционный художник Ай Вэйвэй сделал свой обнажённый портрет, на
котором прикрывал гениталии плюшевой альпакой. Свою работу он назвал «Лошадь из травы и глины, прикрывающая центр». Китайцы сразу же расшифровали послание: «Компартия, я … твою мать». Члены китайского правительства — мастера в отгадывании подобных шарад.

Вторая особенность китайской цензуры заключается в том, что за ограничения в интернете отвечают компании‑владельцы сайтов и форумов. Для модерации контента они вынуждены нанимать огромное количество работников: автоматизировать этот процесс невозможно, поскольку люди не только пользуются отдельными запретными словами и выражениями, но и пишут сообщения, не устраивающие власти по тону или содержанию. Для выявления таких текстов пока ещё необходим человеческий глаз.

К примеру, упоминать Тайвань в правильном политическом контексте или как цель поездки — можно. Но если заговорить о Тайване как о независимом государстве, сообщение быстро исчезнет: Китай считает Тайвань своей провинцией.

Модераторы получают от властей методички, но и сами быстро начинают осознавать, где проходит граница дозволенного.

Многие западные эксперты и журналисты неверно понимают смысл китайской цензуры. Как она работает на самом деле, выяснили Юха Вуори и Лаури Палтемаа из университета Турку, которые анализировали списки слов, запрещённых к использованию в Weibo. Эти списки были получены c помощью краудсорсинга: пользователи соцсети отбирали свои сообщения, не прошедшие модерацию. Разумеется, в публичном доступе перечня этих слов и выражений нет.

Раньше считалось, что поводом к удалению текста становится критика партии и её решений, однако выяснилось, что как раз на это модераторы смотрят относительно спокойно. В то же время оказалось, что почти треть заблокированных постов содержали упоминания партии и имен её лидеров. Даже имя Си Цзиньпина, а не только прозвище зачастую употреблять нельзя. На первый взгляд, идея чёрного списка имён кажется глупой, однако Вуори и Палтемаа нашли логичное объяснение: это ловкий способ воспрепятствовать появлению сплочённой оппозиции. Если нельзя использовать имя лидера, то и критику в его адрес высказывать будет куда сложнее.

Не все помнят, что в китайском интернете под запретом нагота и секс, а также любые упоминания наркотиков и азартных игр.

Партия строго блюдёт моральный облик своих граждан, китайский сегмент глобальной Сети будет в этом смысле почище западного.

В 2017–2018 годах чиновники всерьёз взялись за сплетни, неприличные анекдоты и «обнажёнку» в интернете. Так, было закрыто приложение Neihan Duanzi, специализировавшееся на непристойных приколах, мемах и видео, а крупнейший генератор сплетен о знаменитостях, новостной портал Toutiao, оказался под временным запретом. Компартию наверняка разозлил не только легкомысленный контент, но и то, что новостные подборки редко содержали официальную партийную пропаганду. Владельцы Toutiao принесли свои глубочайшие извинения, пообещали увеличить количество цензоров до 10 000 и облагородить свой контент.

Что же представляет собой работа цензора, скучная она или захватывающая? Профессор журналистики Хейкки Луостаринен из университета Тампере в своей книге «Большой скачок китайских массмедиа» описывает работу порноцензоров. В числе прочего они должны знать в лицо всех звёзд фильмов для взрослых и хорошо разбираться в законодательстве, которое регулирует эту сферу.

Если на фото женщина в бикини идёт по пляжу — это позволительно, а если позирует в спальне — то уже нет.

Кроме того, старшие модераторы должны знать японский, поскольку в Китае популярно порно из Японии, и разбираться в западном искусстве, чтобы не происходило конфузов с затиранием гениталий персонажей знаменитых картин. Подобное однажды случилось на государственном телевидении, когда скульптуру Давида работы Микеланджело показали в «отцензурированном» виде.

Третья характерная черта китайской цензуры — наличие так называемой «50‑центовой армии», или Умаодан . Долгое время считалось, что это простые граждане, которые по велению сердца или за небольшое вознаграждение направляют сетевые беседы в правильное русло своими комментариями. На деле же они оказались настоящей фабрикой троллей.

В 2017 году Гэри Кинг, Дженнифер Пан и Маргарет Робертс изучили утёкшую в Сеть переписку местного офиса интернет‑пропаганды в Цзянси и на основании огромного количества материалов проанализировали деятельность «50‑центовой армии». Неожиданно выяснилось, что она состоит из правительственных чиновников, которые пишут свои сообщения безвозмездно и в свободное от работы время. В то же время было замечено, что посты часто появляются скопом, что говорит о централизованной отмашке. Цель «бойцов» этой чиновничьей армии — не прекратить дискуссию или ввязаться в спор, а сместить фокус на что‑то более позитивное и не допустить, чтобы недовольство людей от слов перешло к делу.

Не исключено, что в интернете государство воздействует на китайцев и другими способами, но подтверждений этому пока нет. Дискуссия о «50‑центовой армии» наглядно показывает, как мало мы знаем о работе Коммунистической партии Китая, которая так привыкла всё держать в секрете. Как бы то ни было, речь идет об огромной фабрике троллей, по оценкам упомянутых американских исследователей, ежегодно они публикуют в соцсетях порядка 450 миллионов постов. «50‑центовую армию» можно считать частью государственной пропагандистской машины.

Цензура и пропаганда шагают рука об руку: одни — удаляют, а другие — создают новую картину реальности.

Стал ли уровень доступа к информации в Китае сопоставим с западным, после того как в стране появился интернет? Да, цензуру никто не отменял, но китайцы всё равно получили доступ к обширным источникам новых знаний.

На Западе многие верят, что интернет сможет приблизить Китай к демократии, ведь благодаря обмену информацией единомышленникам легче найти друг друга. А вот профессор Юха Вуори, с которым мы общаемся в его кабинете в Университете Турку, считает иначе:

Более того, он уверен в обратном эффекте: в сущности, из‑за интернета западная модель начинает походить на китайскую. В Китае, которым управляют коммунисты, высшее руководство всегда оставалось в тени, поскольку в стране нет свободной прессы и лидеры не обязаны отчитываться перед народом. В то же время поступки и высказывания рядовых граждан фиксируются как на работе, так и дома, при помощи «квартальных комитетов». На Западе же правители всегда были в центре внимания, а простые люди имели право на частную жизнь. Всё изменил интернет: сетевые гиганты собирают о нас так много данных, что конфиденциальность скоро окажется не более чем иллюзией. Соцсети и приложения знают, с кем мы общаемся, где находимся, что пишем в электронных письмах, откуда черпаем информацию. Кредитные и бонусные карты сохраняют историю наших покупок. Получается, мы движемся в сторону авторитарной китайской системы, в которой о каждом человеке известно всё.

Принципиально в плане контроля за населением в Китае с наступлением цифровой эпохи ничего не изменилось: надзор был строгим и до этого. Щит, прикрывающий власть партии, просто сместили, когда система начала пользоваться новыми инструментами. Во времена кампаний Мао коммунисты стремились повлиять на умы китайцев, и каждый должен был клясться в верности партии. Сейчас же любой волен думать что пожелает, главное — не бунтовать против власти. Интернет сделал надзор за протестующими и подстрекателями ещё более простым и эффективным. «Благодаря интернету кругозор китайцев сильно расширился, но любое действие в сети оставляет след», — говорит Вуори.

Китайские власти легко могут получить доступ к переписке в соцсетях, списку звонков, покупок и запросов в интернете. Даже о личной встрече можно узнать, выявив местоположение двух телефонов.

Так власти могут решить, следует ли им вмешаться в какие‑то общественные процессы. К тому же с помощью цифровых следов они могут легко собрать доказательства, если захотят, скажем, упрятать человека в тюрьму за антигосударственный заговор.

Вуори напоминает и о том, что в интернете легко устроить ловушку — опубликовать запрещённый контент и следить за тем, кто на него клюнет. Подобные «горшочки с медом» в Китае придумали уже давно — бывало, университетские библиотеки в качестве приманки выставляли на полки запрещённые книги.

Разница между западными странами и Китаем состоит ещё и в том, что у его властей, судя по всему, есть доступ ко всем данным крупнейших интернет‑компаний. На Западе право пользоваться персональной информацией есть только у компаний, которые её собирают. Тем не менее с нашим уровнем информационной защиты не стоит задирать нос перед китайцами. Благодаря недавним скандалам мы узнали, как данные о пользователях Facebook* утекли к тем, кто с их помощью решил манипулировать выборами. Что будет с нашими данными, если родина какого‑нибудь сетевого гиганта вдруг превратится в авторитарное государство? Что если бы Facebook* базировался в Венгрии, где всё движется именно в этом направлении? Воспользовались бы венгерские власти доступом к данным?

А если китайцы купят Google — сможет ли компартия узнать все наши поисковые запросы и содержание любой переписки? Если понадобится — скорее всего, да.

Вуори называет слежку за китайцами самой изощрённой и всеобъемлющей системой надзора в мире. Вскоре власти намереваются продвинуться в этом деле ещё дальше: Китай готовится ввести электронную систему идентификации граждан по голосу. В стране уже применяется система распознавания лиц, причём с каждым годом всё шире. Зимой 2018 года специальный корреспондент финской телерадиокомпании Yleisradio Йенни Матикайнен писала о многочисленных услугах, доступных благодаря этой системе. С помощью этой функции можно снимать деньги в банкомате, двери кампусов и жилых комплексов распахиваются сами собой, автомат в общественном туалете отматывает бумагу, а кафе берёт оплату напрямую с мобильного счёта.

В общем‑то, потребителю это удобно. Но особенно это на руку полиции, которая с помощью специальных очков находит в толпе правонарушителей, объявленных в розыск. Применение техники для наблюдения за гражданами фактически ничем не ограничено. В одной столичной школе таким образом выясняют, насколько заинтересованными дети выглядят на уроках. Пока система работает с перебоями, но власти намерены довести точность распознавания лиц до 90%. Будущее в Китае вскоре начнёт напоминать реальность Оруэлла — в крупнейших городах страны уже не осталось уголков без камер наблюдения. К тому же власти располагают паспортными фото всех жителей страны, а также фотографиями туристов, сделанными на границе: скорее всего, перемещаться анонимно в китайских городах скоро будет невозможно.

В скором будущем в Китае планируется введение системы социального рейтинга жителей, которая позволит начислять баллы за безупречное поведение и лишать благ за проступки. Пока неясно, по каким именно критериям будут оценивать действия граждан, однако одной из сфер контроля точно станут соцсети. Не исключено, что система окажется публичной, и тогда, к примеру, друзей и спутника жизни можно будет выбирать исходя из их рейтинга. Идея напоминает один из самых пугающих эпизодов сериала «Чёрное зеркало» от Netflix, в котором люди постоянно оценивали друг друга через мобильные приложения. Человек с достаточным количеством баллов мог получить жильё в престижном районе и ходить на вечеринки к таким же счастливчикам. А с плохим рейтингом невозможно было даже арендовать приличную машину.

Посмотрим, превзойдет ли китайская реальность западный вымысел.

Финская журналистка Мари Маннинен прожила в Китае четыре года и на основе личного опыта и интервью с экспертами написала книгу, в которой разобрала самые популярные стереотипы о китайском народе и культуре Поднебесной. Правда ли, что китайцы дурно воспитаны? Как работает «политика одного ребёнка»? Действительно ли в Пекине самый грязный воздух в мире? Из книги Мари вы получите ответы на эти и многие другие вопросы.

Купить книгу

*Деятельность Meta Platforms Inc. и принадлежащих ей социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории РФ.