9 трудностей, с которыми приходилось сталкиваться средневековым монахам

Статью можно послушать. Если вам так удобнее, включайте подкаст.

1. Ужасные причёски

В исторических фильмах и сериалах вы наверняка замечали, прямо скажем, довольно экстравагантные стрижки средневековых католических монахов. Темя острижено, а вокруг него — кольцо волос. Называлось это «тонзура».

Собственно, именно от обычая выбривать тонзуру происходит выражение «принять постриг».

Неясно, когда монахи завели такую традицию, но она явно очень древняя и относится ко II, III или, возможно, V веку нашей эры. Историк Дэниел Маккарти считает, что изначально тонзура символизировала терновый венец Христа.

Но также есть предположение, что подобную причёску люди церкви выбрали из‑за обычая обривать рабов в Римской империи. Монахи же именовали себя «рабами Христовыми». Или, наконец, тонзура могла быть связана с тем, что в Торе заповедано не брить волосы по бокам головы. И правило как‑то незаметно перекочевало из иудаизма в христианство.

Как бы то ни было, примерно 1500 лет монахи носили тонзуру, и только в 1972 году папа Павел VI заявил, что отменяет необходимость стрижки. По двум причинам. Во‑первых, это «пустая церемония», а во‑вторых, необходимость ходить с лысым теменем заставляет некоторых людей, трепетно относящихся к своим волосам, отказаться от мысли посвятить себя Богу.

2. Проблемы с эргономикой

Монахи были постоянно заняты различной работой, но наиболее ответственным и нелёгким трудом было переписывание книг. Печатного станка ещё не изобрели, так что вплоть до XIII века приходилось копировать фолианты вручную.

Работа шла в специально отведённых помещениях монастырей — в скрипториях. И условия там были так себе. Поначалу монахи писали книги под диктовку, держа рукописи на коленях: столы до VII века отсутствовали, завезти их догадались позже.

Только в самых крутых монастырях вроде аббатства Святого Галла были просторные светлые скриптории с удобными рабочими местами, кафедрой настоятеля, диктующего текст, и большими окнами для естественного освещения.

Большинство же монахов довольствовались унылыми кельями и годами работали в одиночестве.

Эдфрит, епископ Линдисфарна, вообще настрочил Линдисфарнские Евангелия в одиночку в лачуге на острове Святого Катберта, используя вместо чернильниц ракушки.

А ещё во время работы переписчикам приходилось постоянно облизывать кисти, чтобы они были тонкими, поэтому в зубах застревали фрагменты краски.

Неудивительно, что монахи роптали на свою нелёгкую долю. Переписанные ими книги сопровождались так называемыми маргиналиями — заметками и рисунками на полях.

Тексты полнились стонами и вздохами уставших монахов. Большинство пометок имели примерно следующее содержание: «Ох, у меня очень болит рука!», «Мне так холодно, пальцы дрожат от озноба», «Когда я наконец закончу эту главу?!», «Слава богу, скоро стемнеет, и я отдохну».

Встречаются и другие, более поэтичные маргиналии. Например, «Письмо — это чрезвычайно нудно. Оно искривляет вам спину, затуманивает зрение, скручивает живот и бока». Или «Как матрос радуется гавани, так и писец последней строке».

А под конец работы переписчик мог заметить что‑нибудь вроде «Наконец‑то я всё написал: ради Христа, налейте мне выпить» или даже «Моя правая рука оправилась от тяжкой боли. Если бы за работу писца дали красивую девицу!»

3. Кошки, демоны и прочие отвлекающие факторы

Как вы понимаете, в таких условиях легко было делать ошибки. Одно дело — написать что‑то на полях, это дозволялось. И совсем другое — накосячить в тексте. Ведь каждая правильная буква искупала один грех, а неправильная — добавляла.

Настоятели запугивали своих писцов, убеждая, что любая ошибка приближает их к тому, чтобы загреметь в ад на пожизненное. Те оправдывались, что работе демоны препятствуют.

Средневековые монахи‑переписчики считали, что существует особенный демон по имени Титивиллус. Как писал богослов Иоанн Галенсийский в 1285 году, он наблюдает за писцами и «собирает в свою сумку по тысячи раз на дню» неправильно переписанные монахами слова.

Бес коллекционирует помарки, ошибки, исправления, а также нечётко произнесённые стихи псалмов. Из собранных обрывков, «похищенных у Бога», жестокий бес старательно составляет кляузы и обвинения на людей Церкви. Их он зачитает на Страшном Суде, и нерадивые монахи будут навеки прокляты. Неудивительно, что последние сильно переживали из‑за этого.

Помимо демонов, помехи чинили и материальные создания. Например, на одном средневековом манускрипте из Дубровницкого государственного архива потопталась кошка, до этого наступившая в чернильницу. Случайно залетевшая в скрипторий птица тоже могла оставить свой четырёхпалый след на бесценном фолианте.

Производство книг было слишком трудоёмким: на одну стандартную Библию писец обычно тратил год. Можете себе представить, что чувствовали монахи, чей труд был повреждён кошачьей выходкой.

4. Затруднения при экзорцизме

И ещё о демонах. В Средневековье верили, что именно они являются причиной множества несчастий. Поэтому, если кто‑нибудь начинал биться в припадке, изрыгать ругательства, драться и проявлять другие признаки демонической активности, на помощь звали не докторов, а священников. И те вступали в бой с дьявольским созданием.

Самыми распространёнными методами изгнания демонов были крест, святая вода, молитва и, реже, возложение рук на бесноватого. В большинстве случаев этого хватало, но иногда дьявол упорствовал, и тогда духовенство пускало в ход более радикальные методы.

Страждущего могли жестоко избить или начать топить в холодной воде — ради его же пользы.

Естественно, бедняга ничего не чувствовал при этом, ведь тело контролировал демон. Когда врагу рода человеческого причиняли боль, он, по идее, должен был стремглав вырваться из истязаемого и оставить его в покое. Побои следовало сопровождать оскорблениями беса, ибо создания эти подвержены гордыне и не могут стерпеть невежливости.

Иногда, впрочем, насилие тоже не помогало. К примеру, святой Норберт Ксантенский одного одержимого избивал кнутом, но демон ни в какую не хотел уходить — видимо, привыкший. Он только голосил: «Твоя плеть меня не ранит, твои угрозы меня не пугают, смерть меня не мучает!» И что с таким делать — непонятно. К счастью, помогло посыпание несчастного освящённой солью.

Впрочем, демоны порой прокалывались на мелочах, буквально сами делали за экзорциста всю работу. В трактате XII века описан случай, как монахи воевали с потусторонней сущностью в теле страждущего, а та всё не изгонялась и издевалась над ними. Экзорцисты уже отчаялись, и тут демон как ляпнет некстати: «Зря стараетесь. Меня не трогают ваши молитвы и болтовня. Только Эрминольд может изгнать меня, да и то вряд ли».

Монахи стали искать человека с таким именем, нашли некоего святого Эрминольда и привели к демону. И последний подтвердил: «Ага, это тот, о ком я говорил». Несколько наивно для слуги преисподней, не находите?

И, наконец, отдельные дьявольские отродья соглашались покинуть одержимого, только если им принесут какую‑нибудь реликвию, например волос из бороды какого‑нибудь святого.

Естественно, разыскать такую редкость было порой весьма проблематично. Но могло и повезти.

В отчёте XII века, записанном монахом из Суассона, один особо стойкий бес потребовал, чтобы ему принесли ни много ни мало зуб Христа‑Спасителя. И только тогда он, так и быть, изгонится.

Стали искать зуб, не нашли. Пришлось снова спросить у демона, и тот пояснил, что реликвия находится в церкви Святого Медарда. Послали туда, доставили требуемое, и бес спустя некоторое время наконец оставил одержимого.

Но даже больше, чем духи ада, монахов раздражали симулянты, которые изображали одержимость просто ради внимания. Или пытались таким образом избежать наказаний за преступления, ведь по закону ответственность лежала на демоне.

Таких было легко вычислить: когда их начинали поливать святой водой и хлестать, как положено, они сразу прекращали кривляться. Фома Челанский описал, как однажды святой Франциск начал демона изгонять, а одержимый взял и сразу пришёл в себя. Экзорцист сразу понял, что перед ним притворщик, и, «почувствовав, что его обманули, поспешно покинул город со стыдом».

5. Викинги и рыцари, разорявшие монастыри

Нападения на средневековые монастыри чаще всего совершали буйные викинги, и настолько часто, что у их обитателей была даже специальная молитва от северян: «Наш святейший господь, защити нас от дикого народа норвежцев».

По интернету, кстати, гуляет ещё один вариант: «Убереги, Боже, от меча норманна! Убереги, Боже, от стрелы мадьяра!», но исследователи Д’Хэненс и Магнуссон полагают, что это новодел, не имеющий отношения к Средневековью.

В общем, неудивительно, что многие монастыри фортифицировались, как настоящие крепости.

Но не только викинги грабили аббатства и уводили их обитателей в рабство. Рыцари‑соотечественники, которые, по идее, должны были защищать монахов, тоже запросто могли так поступить.

Например, как‑то раз Джон Фицалан, первый барон Арундел, направлялся со своим отрядом на войну — помочь герцогу Бретани. Но их застиг сильный ветер, и воины решили переждать бурю в ближайшем монастыре в Саутгемптоне.

Тот, на беду, оказался женским, и сиры не удержались: ограбили его, вынесли всё ценное, а монахинь увели с собой как наложниц.

К счастью, настоятельница успела отлучить барона от церкви, так что при попытке пересечь Ла‑Манш 25 его кораблей разбило штормом. Арундел приказал выкинуть пленниц за борт, надеясь облегчить судно. Но это не помогло, и рыцарь вместе с оруженосцами и большей частью войск утонули.

6. Другие монахи

Ограбить монахов могли не только викинги и залётные рыцари, но и собственное начальство. В 1190 году епископ Хью Линкольнский заехал в аббатство в Фекаме поклониться тамошним мощам. Польщённые вниманием столь высокой персоны, монахи показали епископу своё величайшее сокровище — руку самой Марии Магдалины.

Тот не растерялся и на глазах у шокированных послушников откусил от святыни, мотивировав это тем, что «и тело, и кровь Христову принимает зубами в причастии».

В итоге Хью канонизировали, потому что это был воистину святой человек.

Как мы уже упоминали, в те времена книги были очень дорогими — одна могла запросто стоить как неплохой такой дом. И многие монастыри существовали за счёт продажи скопированных фолиантов.

А вот своим собратьям и вышестоящим иерархам книги приходилось давать бесплатно, причём на долгий срок — год, пять, а иногда десять или двадцать лет. И иногда те просто не возвращали их.

Сохранилось свидетельство, как один аббат взял в соседнем монастыре фолиант, и тот пропал с концами. Священник объяснил нежелание возвращать рукопись так: «Она настолько большая, что её не спрятать за пазухой или в сумке… злых людей неминуемо привлечёт красота этой книги».

Непонятно, правда, как в таком случае аббату удалось вынести рукопись из монастыря, но внести её обратно он уже не смог.

7. Целование пола и прочих вещей

Многие монашеские ордена, в особенности бенедиктинцы, полагали, что одной мысли о грехе достаточно, чтобы совершить его. А следовательно, надо начинать каяться сразу.

Поэтому, как только молодые послушники видели, что лицо их настоятеля нахмурено, то сразу бросались перед ним на пол. Как в фильме «Звуки музыки», где главная героиня Мария начинала целовать пол под ногами сестры Берты, не дожидаясь приказа, чтобы сэкономить им обеим время.

Но пол был не самой неприятной вещью, к которой монахам приходилось прикладываться.

Если в монастырь приходили путники, монахи должны были встречать их «со склонённой головой или вовсе распростёршись на земле». Они омывали руки и ноги гостей, приветствовали их братскими поцелуями в губы и делились с ними трапезой.

Правда, святой Бенедикт рекомендовал это делать только после совместной молитвы, во избежание «дьявольских уловок», чтобы убедиться, что с посетителями можно «соединиться в мире». А то мало ли, викинги какие‑нибудь придут.

И, наконец, в Чистый четверг на Страстной неделе монахи приводили в свою обитель бедняков из окрестных деревень и там смиренно мыли и целовали им ноги.

8. Проблемы с пищеварением

В разных монастырях, в зависимости от устава, диета различалась. Но в целом средневековые монахи не особенно беспокоились о здоровом питании.

Их стандартный рацион состоял из белого хлеба на закваске, эля, приправленного травами, и угрей. Последние ценились чрезвычайно высоко: их можно было есть в пост, и считалось, что они не возбуждают похоти, в отличие от мяса.

Крестьяне даже периодически платили угрями ренту вплоть до XVI века, и ежегодный оборот их составлял 540 000 штук — сей факт зафиксирован в переписи «Книга страшного суда».

Ещё большой популярностью пользовался хвост бобра, потому что он на вид был чешуйчатый, а следовательно, считался рыбой. Всего остального зверя от греха подальше надлежало выкинуть. Или продать парфюмерам ради струи.

И, наконец, жители прибрежных монастырей без зазрения совести добывали дельфинов. О том, что это вообще‑то млекопитающие, наука тогда не знала.

Однако в 1336 году папа Бенедикт XII решил, что умерщвлять плоть, конечно, хорошо, но в пост. А в остальное время можно и расслабиться. И разрешил есть «всех четвероногих животных».

В результате монахи стали поедать ещё и баранину, говядину, свинину, оленину, кроликов, зайцев, курицу и всякую дичь вдобавок к хлебу, рыбе, морепродуктам, крупам, овощам, фруктам, яйцам, сыру, вину и элю.

Дробного питания тогда ещё не изобрели, да и на молитвы времени не осталось бы, потому трапезы были редкие, но обильные. Обычно ели один раз в день зимой и два раза летом.

Несбалансированная и калорийная диета приводила к массовым проблемам с пищеварением, иногда очень серьёзным. В аббатстве Мачелни в Сомерсете, например, пришлось построить отдельное двухэтажное здание — уборную на сорок персон, чтобы принять всех страждущих.

Кроме того, монахи собирали разные рекомендации, чтобы помочь себе и братьям. В том же Мачелни сохранился рецепт слабительного с использованием различных фруктовых экстрактов. Были также советы в духе «возьми маленький кусочек мыла, сожми его и прими ректально, а затем ляг на кровать».

В монастыре, кстати, была специальная должность — циркатор: человек, который обходил по ночам монастырь и следил за порядком, чтобы послушники не занимались небогоугодными делами. Его неофициальной задачей было также незаметно будить всех монахов, заснувших в уборной.

9. «Божьи жемчужины»

В интернете часто встречается заблуждение о том, что в Средневековье люди совсем не мылись. Это не так.

Конечно, регулярные ванны принимали только дворяне, которые могли себе позволить оплачивать топливо для нагрева воды — в ледяной из колодца, как вы понимаете, особо не поплаваешь. Но даже простолюдины практически поголовно мыли руки и лицо по утрам.

У монахов же с гигиеной дела обстояли по‑разному, в зависимости от уставов конкретных монастырей.

Во многих богатых аббатствах с нестрогими правилами имелись большие лаватории — залы с проточной водой. И перед трапезой монахи были обязаны помыть руки. Там также находились точильные камни, потому что божьи люди (как и все в Средневековье) с собой постоянно таскали ножи. Последние заменяли все столовые приборы — вилки тогда были не в ходу. Дважды в неделю в купальнях меняли полотенца.

Но в иных монастырях мытьё было куда более редким. К примеру, известно, что монахи Вестминстерского аббатства должны были принимать ванну четыре раза в год: на Рождество, Пасху, в конце июня и в конце сентября.

А особенно крепкие в вере братья мытьём вообще пренебрегали, полагая, что таким образом умерщвляют свою плоть и способствуют спасению бессмертной души. А ещё противодействуют дьявольской похоти и праздности и подражают святым праведникам.

Поэтому многие средневековые врачи, в частности Джон Гаддесден и Бернард Гордон, отмечали восприимчивость духовенства к паразитам.

Исходящий от немытого аскета аромат называли «запахом святости», а вшей — «жемчужинами божьими».

Даже такие знаменитые люди, как епископ Херефорда Томас де Кантилупе, доминиканский богослов Генрих Сузо или архиепископ кентерберийский Томас Беккет, мучились от этих паразитов. На шерстяной одежде последнего, как писали современники, «они кишели внутри и снаружи», а с де Кантилупе их буквально «снимали горстями».

Женщинам приходилось не проще, что было отражено в творчестве тех времён. Так, в поэме XII века Planctus monialis молодая монахиня умоляет одного юношу полюбить её и жалуется на свои неприятности в обители: «рубашка на мне грязная, бельё несвежее, из грубых ниток… мои деликатные волосы воняют нечистотами, и я терплю вшей, которые царапают мне кожу».

Впрочем, твёрдые в вере бедняги не роптали, так как паразиты считались формой мученичества.