Григорий Чхартишвили, известный многим под псевдонимом Борис Акунин, — писатель, подаривший русской литературе Эраста Фандорина и его детективные приключения. Но, помимо серии о харизматичном сыщике, в библиографии Акунина есть исторические романы, пьесы, эссе и многое другое. 3 июля на «Букмейте» вышла новая книга писателя — «Просто Маса». Это детектив, посвящённый помощнику легендарного Фандорина и его жизни в Японии. Книга доступна в трёх форматах: аудио, бумажном и электронном. И каждый отличается от другого.
Мы спросили у Бориса Акунина, как выбрать свой формат читателям, которые хотят узнать о жизни «самурая без господина» — Масы — после смерти Эраста Петровича. А ещё расспросили о жизни и творчестве. Писатель рассказал, как выстраиваются его отношения с персонажами, и поделился своими мыслями о том, чему нам всем стоит поучиться у японцев.
О ритуалах, любви и возрасте первого совершенства
— Вы пишете каждый день? Сколько часов вы работаете? Есть ли у вас какие‑то ритуалы или что‑то, без чего вы не можете писать?
Я пишу каждый день, с утра. До тех пор, пока хочется писать. Потом останавливаюсь, потому что удовольствие не должно превращаться в работу. В моей профессии иначе ничего путного не сделаешь. Если ты, конечно, не мазохист, которого стимулирует страдание. Ритуал у меня самый обыкновенный. Чашка кофе, тишина, никаких раздражителей. Если это этап текста (а не предварительного сценария) и нужно попасть в определённое настроение, я включаю на минуту‑другую «камертон». Это подборка мелодий, настраивающих меня на определённый лад: разные оттенки грусти, сколько‑то весёлости, злая насмешливость, сентиментальность и так далее. Целая фонотека, составлявшаяся годами.
— Кого вы считаете самыми талантливыми писателями современности и почему?
Всё третье тысячелетие я не читаю художественной литературы, поэтому не могу ответить на этот вопрос. Не читаю, потому что это вредит моей работе — дышать творческим воздухом другого писателя. Собственное дыхание сбивается.
— Сейчас вы как раз достигли «возраста первого совершенства». Оказался ли этот период таковым для вас?
Что‑то пока не очень. Катастрофически не хватает мудрости. Она наступит, когда я перестану раздражаться на всякую малозначительную чепуху и на людей, которые что‑то не то сказали, сделали или написали. До этого просветления мне далеко. В общем, есть над чем работать и к чему стремиться.
«...У правильно живущего мужчины зрелость наступает в шестьдесят четыре года. Это восемь восьмёрок — пора физического и интеллектуального совершенства. Считается, что перед человеком открывается самый плодотворный и п‑приятный этап жизни, движение от земного совершенства к небесному, к мудрости, которая тоже состоит из двух восьмёрок, но не перемноженных, а соблюдающих равновесие: восемьдесят восемь лет».
Отрывок из книги Бориса Акунина «Не прощаюсь».
— Близка ли вам персонально концепция, которую вы описали в книге «Другой путь», — о «настоящей любви» и «настоящей настоящей любви»?
Роман «Другой путь» — самая личная из моих книг, потому что мне очень нужно было найти для себя вопрос, как совместить Большой Мир с Малым, то есть мир идей и принципов с миром личных привязанностей. Роман мне помог. Очень надеюсь, что поможет он и людям, которые хотят ННЛ («настоящей настоящей любви»). Подробности в тексте, в жанре интервью этого не объяснишь.
«Настоящей любовью (НЛ) я буду называть возникающую между двумя людьми связь, которая обусловлена неодолимой потребностью расширить рамки своего «Я» и превратить его в «Мы», то есть создать некое новое качество, новую общность. ‹...› Настоящая настоящая любовь (ННЛ) — это настоящая любовь, возвышенная чем‑то большим. Не великим, о нет, но безусловно выходящим за рамки счастливого мира для двоих».
Отрывок из книги Бориса Акунина «Другой путь».
О формах жизни, убийстве героев и новой книге
— Когда вы поняли, что история Эраста Фандорина должна завершиться? В «Чёрном городе» казалось, что точка поставлена, но серия продолжилась. А в «Не прощаюсь» о смерти Фандорина тоже не говорится прямо, однако вы упоминали, что новых книг о нём не планируется. Почему Фандорин умирает именно так?
Что в серии будет 16 книжек, было запланировано с самого начала, за 20 лет. Чем всё закончится, я тоже знал. Героя погубит не антигерой, его погубит сяожэнь, мелкий человек, который живуч, как таракан. Настоящее противостояние не между Рыцарем Добра и Рыцарем Зла, потому что представления о том, что такое добро и зло, постепенно меняются, и лицевая сторона превращается в оборотную, как на ленте Мёбиуса.
Настоящее противостояние — между высокой и низкой формой жизни.
Первая — про то, чтобы было хорошо всем; вторая — про то, чтоб хорошо было только таракану.
— Как вы чувствуете себя, когда нужно «убить» героя? Легко ли это сделать?
Это такое мистическое действо: ты приносишь в жертву выдуманного человека, чтобы отвести беду от живых людей. Как у первобытных племён, которые приносили в жертву богам куклу.
— Насколько важна для вас историческая достоверность в детективных романах?
Достоверность в беллетристическом произведении мне не особенно важна.
Исторические факты — не более чем некая заданная система координат, внутри которой я чувствую себя свободно.
Примерно как корабль, который должен приплыть из одного порта в другой, и маршрут в целом известен, но детали путешествия уже зависят от капитана.
— Расскажите о романе «Просто Маса». О чём он и кому понравится?
Это приключенческий роман про Японию. Сильно пожилой, но всё ещё витальный Масахиро Сибата возвращается на родину, которую не видел больше сорока лет. У Масы план открыть частное сыскное агентство с красивым названием «Знамя смерти», но Япония преподносит ему сюрприз. Кто любит приключения и кому нравится Япония, тот и есть мой читатель.
— У романа «Просто Маса» три формата: аудио, книжный и электронный, и все три различаются. В чём их особенности и различия? Подразумевается, что человек ознакомится со всеми сразу или выберет что‑то одно?
Сейчас читательская аудитория разделилась на три лагеря, которые очень мало пересекаются. Кому‑то нужно обязательно шелестеть страницами, кто‑то читает только с экрана, а ещё появилось множество людей, у которых хватает времени лишь на аудио — за рулём, за домашними делами или во время пробежки. Мне захотелось сделать бонус для каждой из этих групп, причём разный.
Аудиовариант расцвечен музыкой, песнями, звуковыми эффектами. Поют там по‑русски, по‑английски и по‑японски, причём песенные фрагменты обычно вплетены в повествование.
Электронный вариант снабжён большим массивом дополнительной информации о Японии и не только о Японии. Там целое приложение, которого нет в других вариантах.
Бумажная книга очень красивая. В ней множество иллюстраций, позволяющих увидеть Японию, какой она была на самом деле: фотографии, гравюры, цветные ксилографии укиё-э. В общем, это книга, которую приятно получить в подарок.
— Какой формат больше всего нравится вам самому?
Интересней всего мне было делать электронный, потому что для него я написал много дополнительных маленьких текстов. Это совершенно особый жанр.
— Это законченное произведение или Масахиро станет протагонистом новой серии книг?
Думаю, что отдельное. Пока не понимаю, зачем бы я стал продолжать.
— Вы говорили, что с Масой вам комфортнее и легче, чем с Эрастом Петровичем. Почему? Как вообще обычно складываются отношения между писателем и его героем?
Зависит от героя. Я‑то человек покладистый, это они, бывает, капризничают. Эраст Петрович встанет в гордую позу, посмотрит холодным взглядом, в котором читается: «Если надо объяснять, то не надо объяснять», и чёрт знает, что у него на уме. Напротив стола на стене у меня его портрет висит, очень неодобрительно смотрит на автора. А Маса — иное дело. Он вежливый, он японец.
Про «японщину» и полезные уроки
— Вам интересна Япония 2020 года или только исторические периоды, которые вы описывали в «Алмазной колеснице» и «Просто Масе»?
Я всякую Японию люблю, но Япония в периоды перемен — как в эпоху Мэйдзи или в эпоху Тайсё — мне особенно интересна, потому что перемены — это вообще интересно.
— В конце электронной книги из ссылок складывается энциклопедия японской жизни. Почему вам показалось важным составить такую энциклопедию?
Потому что большинство читателей не видят того, что я описываю. Или не понимают второго дна, контекста. Энциклопедия (хотя это, конечно, не энциклопедия, а просто подборка серьёзных и несерьёзных маленьких экскурсий) поможет разобраться во всей этой «японщине».
— Какая часть «японщины» кажется вам самой главной или полезной для русского человека?
Вот это правильный подход к другим нациям — смотришь на каждую, на какую‑то страну, и думаешь: что бы у них такое полезное взять себе на вооружение? Я бы на нашем месте у японцев перенял отношение к своей профессии, к своему труду. Здесь речь идёт не о добросовестности — нет, не путайте. И даже не о дисциплинированности. Речь идёт о философии, которая уходит корнями в века. Потому что феодальная Япония в течение нескольких веков представляла собой очень замкнутое статичное общество, где не было вообще никакой социальной мобильности.
Если ты родился в семье плотника, ты будешь плотником и больше никем. А если ты родился в семье самурая четвёртого ранга, ты всю жизнь будешь самураем четвёртого ранга и даже самураем третьего ранга не станешь никогда. И при отсутствии вот этой мобильности — ничего хорошего в этом, конечно, нет — люди углублялись внутрь своего дела: если ты плотник, ты знаешь, что будешь плотником, это твоя профессия и твоя судьба. И ты можешь только достичь совершенства в этой профессии, больше тебе двигаться некуда. То есть движение в качество. И вот это отношение к своей профессии как к пути, который ты проходишь, на котором ты повышаешь своё качество, оно у них сидит в генах — это очень хорошая, очень полезная вещь.
Человек не будет себя уважать, если он будет плохо делать свою работу. Человек будет своей работой гордиться. А если он своей работой не гордится, то он весь измучается, ему будет очень плохо. Вот это завидная национальная черта.
Ну и с этим, конечно, связано другое японское качество, которое я высоко ценю — это чувство ответственности. Ведь у нас как… Да не только у нас — вообще на Западе: когда какой‑нибудь начальник облажается, он начинает сразу искать стрелочника, на которого можно свалить свою вину и уйти от ответственности. Для японского начальника характерно поведение, когда он даже вину своих подчинённых берёт на себя — потому что он знает, что он начальник, он отвечает здесь за всё. Он приносит извинения, он уходит в отставку. А в прежние времена — иногда бывает и сейчас — он даже уходит из жизни. Это уже, так сказать, экстрим. Но в таком чувстве, что ли, повышенной ответственности, личной ответственности есть чему поучиться.
— Вы упоминали, что писательство помогает вам развивать всё хорошее в себе и искоренять плохое. А что именно вы считаете хорошим и плохим в себе?
Про это я разговариваю только с зеркалом. И то нечасто.
Редакция благодарит сервис «Букмейт» за помощь в организации интервью.
