Почему местами российские города уродливы
На самом деле у нас много красивых городов. Проблема в том, что мало кто пытается поддерживать их такими. К сожалению, сложившееся отношение к архитектуре, которое не требует глубокого реформирования, выгодно всем.
1. Большинство граждан — транзитные пассажиры
Город — это не просто скопление зданий, а прежде всего — организм. Чтобы город стал красивым, недостаточно пригласить архитектора, который спроектирует 20 строений с колоннами и лепниной. Важно, как с ними будут взаимодействовать жители.
Есть такое англоязычное понятие — пользователь города, профессиональный горожанин. Именно он вдыхает жизнь в архитектурные декорации. Он участвует в субботниках, ходит на выставки, пользуется общественным транспортом, интересуется тем, что творится вокруг него.
Ему можно противопоставить транзитного пассажира — человека, который живёт между гипермаркетом, работой и своей квартирой. Он совершенно не включён в жизнь города и поэтому не задаёт вопросов окружающему его пространству.
Безразличие людей — причина уродства в окружающем мире. Уродство — это всё, что не трогает сердце и не заставляет сделать селфи на фоне.
Я вижу основную проблему не в том, что в России нет красивых городов, а в том, что многие граждане у нас, к сожалению, транзитные пассажиры.
Если ещё лет 15 назад вопрос таксисту «А куда у вас сходить? А что у вас посмотреть?» предполагал, что вы получите большой список рекомендаций, то сейчас чаще всего звучит ответ: «Да не знаю». Люди не представляют, что творится у них в городах, — не замечают ни красоты, ни уродства.
2. Красота ни для кого не приоритетна
В том, чтобы сделать наши города красивее, не заинтересован никто. Чиновникам красивая городская среда не нужна, потому что, скорее всего, её обслуживание будет обходиться дорого.
Застройщикам, за исключением небольшого количества игроков на рынке, красота тоже никуда не впилась, потому что приоритетным показателем является ввод в эксплуатацию квадратных метров. А то, что они коробкообразные, без намёка на оригинальность и фантазию, никого не интересует.
Ты решил проблему с детьми‑сиротами? Решил. Ты решил проблему с дольщиками? Решил. Ты решил проблему с ветхим жильём? Решил. А все эти проблемы с дизайн‑кодом и концепцией 15‑минутного города будут обсуждаться исключительно на парочке форумов.
Ле Корбюзье считал, что дом должен быть «машиной для жилья». То, что мы видим сейчас в спальных районах, — идеальная реализация его концепции. Квартира в панельке действительно может выполнить роль спальной ячейки, но потом человеку всё равно захочется убежать из неё в ту самую красоту — Суздаль, Тотьму, Череповец. Почему? Потому что для человека противоестественно жить в серой 24‑этажке.
В России только начинает развиваться урбанистика, но уже ясно, что высотное жильё действует на людей угнетающе.
Возможно, через несколько лет мы получим поколение, у которого будет весь набор психических расстройств исключительно из‑за того, что вокруг наставлены 24‑этажки.
Нужна ли красота самим жителям города? По остаточному принципу. Лишь несколько процентов покупателей на рынке руководствуются пониманием эстетики. Приобретая свою первую студию или двушку к 35–40 годам, горожанин очень многое простит: плохие дворы, неважный транспорт, отсутствие парков и спортивной инфраструктуры.
На площади 40–50 кв. м. он создаст островок рая в панельном адище.
Иногда, конечно, люди объединяются в борьбе за береговую линию, зелёные насаждения, транспорт и детские сады. Но в первую очередь они бьются за социалку, а не за красоту.
3. Люди привыкли к «витринной» красоте
Ещё одна большая проблема — это огромная пропасть между историческим центром, чаще всего дореволюционным, и советскими и постсоветскими жилыми массивами.
В Москве в пределах Садового кольца живёт всего 4% населения. В 6 вечера там закрываются музеи и государственные учреждения. Возникает пустота. Эту пустоту, конечно, пытаются заполнить бары, пешеходные улицы, но, объективно говоря, центры наших городов пустуют.
В этом недостаток российских городов: у нас есть витринная часть, которой все гордятся, а есть среда, в которой мы обитаем большую часть времени, с типичной эстетикой е***ей: ряды девятиэтажек, разливнухи, уродливые рекламные объявления и остановка, поставленная лет 20–30 назад.
Есть ощущение, что человек должен получать красоту дозированно — «вкалывать» её себе один раз в год: на день города, когда выбирается в центр.
Как, например, некоторые петербуржцы, которые совершенно не пользуются инфраструктурой исторического Васильевского острова или Петроградки. Они живут в Девяткино, работают в Девяткино, умирают в Девяткино.
4. Мало возможностей, чтобы что‑то изменить
В России около 1 100 городов, и из них растут только областные центры.
Деревня умерла, следующий кандидат на выбывание — малые города.
За последние 30 лет оттуда многие уехали. Исчезли такие системообразующие институты, как школы, больницы, предприятия, которые могли бы держать каркас. Наблюдается сильный износ инфраструктуры — около 80–90%. Население стареет.
В малых городах некому требовать активных перемен. Но даже если кто‑то и находится, то зачастую главным городским архитекторам не хватает полномочий, чтобы решить адресованные им проблемы. От региона к региону их набор функций меняется: от всесильного бога до человека, который может только рекомендовать что‑то. А то, что носит рекомендательный характер, у нас вертят… на разных местах.
Как сделать российские города красивыми
У наших городов неплохие стартовые позиции, нужно лишь научиться взаимодействовать с ними, чтобы вернуть красоту.
1. Изменить отношение к историческому жилью
Чтобы изменить функции исторического центра, оживить его, часть строений нужно перевести в статус жилых. Для этого застройщикам стоит давать «пряники» за хорошую реконструкцию старых зданий.
Тогда жильё с историей начнёт цениться и появится рынок исторической недвижимости, когда человек сможет прийти в агентство и сказать: «Хочу дореволюционный дом, квадратов 80. Барскую квартиру, как у профессора Преображенского».
Другой подход: самим реставрировать старые частные дома. Есть города, которые не успели добить панельками. Например, Томск или Вологда. О последней есть стереотип: будто все дома там окружены резным палисадом — кружевным дощатым забором. Так вот: 10 лет назад этот палисад находился в ужасном состоянии, но потом жители принялись реставрировать его, и жить в исторических вологодских домах стало модно. Теперь владелец такой усадьбы с гордостью может сказать: «Я пью чай на своей собственной огромной веранде. С правой стороны — по деревьям прыгают белочки, с левой — поют соловьи».
Конечно, для того, чтобы восстановить такое жильё, нужны силы. Но многие мои знакомые, авантюристы сумасшедшего склада характера, которые избрали такой путь, буквально за 1,5–3 млн рублей получили то, чего никогда не смогут получить их сверстники, живущие в 24‑этажках.
Я пытаюсь донести: если жильё старое, это не повод решать проблемы топором.
2. Организовать местное самоуправление
Изучая опыт наших соседей со схожей исторической судьбой в бывшей Чехословакии, Латвии, Литве, понимаешь, что проблемы с реконструкцией и ремонтом зданий решаются не так уж сложно.
Работает это так: город даёт жильцам дома инфраструктурный кредит. Те смотрят, что нужно сделать на эти деньги: заменить кровлю, утеплить стены, отреставрировать фасад. Горожане сами заинтересованы в том, чтобы решить эти проблемы быстрее.
Всё это было бы невозможно без хорошего местного самоуправления. А мы, к сожалению, зачастую даже не знаем соседей по лестничной клетке. Мы никому не доверяем, у нас мало горизонтальных связей. Именно поэтому мы обживаем бетонные коробки, где каждый из нас может быть абсолютным индивидуалистом.
Не зря российские мужчины по 40 минут сидят на унитазе. У них на протяжении многих поколений не было личного пространства, и сейчас они «отрываются» в туалете.
Но историческая память не забыла жизнь на земле и добрососедства. Постепенно мы можем к ним вернуться, чтобы организовать сильное самоуправление. Достаточно подружиться с соседями. Для этого можно организовать вечеринку для всего двора, например.
Когда соседи начнут общаться друг с другом, это снимет многие социальные конфликты, и появятся цветники — первый этап доверия жителей друг к другу.
3. Строить новое жильё осознанно
Сейчас многие застройщики идут по накатанной: получение земельного участка, строительство типового здания, ввод, подключение электросетей и других коммуникаций, выдача ключей. Поэтому получается так, что средняя этажность в Красноярске практически не отличается от Московской, хотя жителей там гораздо меньше. И так везде. Российские города — грабли, на которые неоднократно наступили.
Нужно отходить от слепого тиражирования и опираться на особенности регионов.
Конечно, везде есть высокие классные ЖК, которые уже успели обрасти легендами, — там людям может быть хорошо и на сороковом этаже. Я совершенно не против, но пусть на весь город будет только одна такая доминанта.
Всё-таки жить на 35‑м этаже для человека противоестественно. Это говорит и медицина, и урбанистика, и психология, и чатики самих жильцов, которые не могут по 20 минут вынести мусор или офигевают, почему квартир 4 000, а машиномест — 200.
Что делать? Не изобретать велосипед. Лучшее жильё строилось в предреволюционное время и несколько лет после войны. Например, в 1950‑е появлялось много районов с двухэтажными или трёхэтажными сталинками, которые сейчас очень ценятся на рынке.
На сегодняшний день есть пара ответственных застройщиков, которые вводят 3-, 5‑этажки и продают в них квартиры за приемлемые деньги. Важно поощрять их работу, чтобы всё больше компаний создавали новостройки с опорой на архитектурные традиции и среднюю этажность города.
4. Показывать людям красоту города
Наши города красивы в зависимости от того, что за человек их осматривает. Я часто задаю людям вопрос, понравился ли им какой‑то город, и получаю совершенно разные ответы: «Ой, нет! Одни церкви» или «О, да! Так много церквей. 15 разных стилей и разных региональных напластований…». Или: «Такой скучный город, одни панельки». Но человек просто не разбирается в панельках и в особенностях индустриального домостроения. А вообще‑то есть разные серии панельных домов, разные подходы и ухищрения строителей, которые пытались украсить здания.
Продать можно всё что угодно. Я не знаю ни одного города в России, в котором невозможно было бы найти красоту.
Вот, например, есть каноничный образ Рязани: кремль, памятник грибам с глазами, культ Есенина. Но мало кто знает, что в конце XIX века там жил еврей Максим Факторович, который для простоты произношения изменил имя на Макс Фактор. А потом основал большую косметическую империю, известную на весь мир. Когда люди узнают это, то восклицают: «Ни фига себе! Тушь, которую рекламируют на каждом углу, была придумана в Рязани». Всегда можно вытащить какую‑то интересную историю о городе и эмоционально её упаковать.
Поэтому, если вы хотите сделать жителей города профессиональными пользователями, а не транзитными пассажирами, можно организовать городские прогулки и экскурсии. Можно завести хороший канал, в котором вы будете делиться архитектурными находками и рассказывать городские легенды. Можно приучать горожан к красивой жизни, показывая, что она возможна.
