8 искренних высказываний о жизни, которую изменил коронавирус

Сегодня мир многих сжался до пределов собственного дома, но в то же время люди как никогда связаны друг с другом. Мы испытываем страх и скуку, злость и благодарность, неудовлетворённость и тревогу. Неуверенность в будущем заставляет искать метафоры и образы, которые помогут осмыслить происходящее.

Но с каждым происходит что‑то своё. Все по‑своему подстраиваются под пандемию и её последствия. Знакомство с чужим опытом, даже пугающим, немного облегчает одиночество и страх и напоминает: то, что переживаем мы сами, одновременно уникально и разделяется всеми.

«Для некоторых смерть от голода гораздо более насущная проблема, чем вирус»

Впервые с девяностых, когда было меньше людей и меньше машин, я не слышу автомобильного шума из окна своей спальни. Его сменила тишина. Комендантский час введён с пяти утра до восьми вечера. Но в течение дня улицы Карачи, крупнейшего города в Пакистане, далеко не пусты.

Старая часть города зловеще напоминает об ужесточённых военных мерах прошлого. За безмолвным спокойствием скрывается ощущение, что общество выбито из колеи, а обычные правила больше не действуют. Небольшие группки пешеходов наблюдают, словно зрители, следящие за неспешно разворачивающимся спектаклем. Люди останавливаются на перекрёстках и в тени деревьев под неусыпным надзором военных и полиции. […]

Не все могут позволить себе самоизоляцию. Для некоторых смерть от голода гораздо более насущная проблема, чем вирус. Молодой парень, подметающий подъездную дорогу у нашего многоквартирного дома, приходит через день. Автобусы больше не ходят, и он на велосипеде приезжает из дома — одной из множества трущоб, расположенных внутри благополучных районов. […]

В феврале, до вируса, утечка ядовитого газа в порту убила 14 человек и ещё многих отправила в больницу. Государственные структуры, расследовавшие случай, не нашли этому объяснений, и со временем о нём перестали упоминать. В глазах многих коронавирус — это всего лишь очередная угроза жизни в городе, который шагает от одного кризиса к другому.

«Мою мать выписали из больницы, но я не смогу увидеть её ещё много недель»

Врачи попросили второй раз сдать анализ, но снова отрицательный результат. Может, у меня иммунитет? Дни в квартире казались чёрно‑белыми, как мои фотографии. Иногда мы старались улыбаться, представляя, что у меня нет симптомов, потому что я — это вирус. Улыбки, кажется, принесли хорошие вести. Мою мать выписали из больницы, но я не смогу увидеть её ещё много недель.

Марта снова начала нормально дышать, а с ней и я. Хотел бы я фотографировать свою страну в разгар этой катастрофы: битвы, которые врачи ведут на передовой, забитые до предела больницы, Италия, на коленях сражающаяся с невидимым врагом. Но вместо этого враг однажды в марте постучался в мою дверь.

«Встречающиеся нам на пути прохожие не знают, что мы гости из будущего»

Мы стоим в дверях клиники и смотрим на двух пожилых женщин, болтающих снаружи. Они в полном неведении. Помахать им, чтобы они отошли? Крикнуть, чтобы они отправились домой, помыли руки, не выходили на улицу? Вместо этого мы просто неловко стоим на месте, пока они не удаляются. Только потом выходим, начиная длинную — в три квартала — дорогу домой.

Я показываю на раннюю магнолию, цветущую форзицию. Ти говорит, что ему холодно. Отросшие волосы у него на шее, под бородой, белые. Встречающиеся нам на пути прохожие не знают, что мы гости из будущего. Видение, предостережение, ходячая кара господня. Скоро на нашем месте будут они.

«Сначала я лишилась прикосновений других людей, потом воздуха, теперь вкуса бананов»

Вирус. Какое мощное, сокровенное слово. Как там сегодня в моём теле? Дрожу под одеялами. Горячий песок в глазах. Надеваю три толстовки в средине дня. Дочка пытается своими маленькими ручками укрыть меня ещё одним одеялом. Боль в мышцах, от которой почему‑то трудно лежать неподвижно. Потеря вкуса стала своего рода сенсорным карантином. Сначала я лишилась прикосновений других людей, потом воздуха, теперь вкуса бананов. […]

Когда я просыпаюсь посреди ночи с колотящимся сердцем, простыни в постели мокрые от пота, который, должно быть, полон вируса. Этот вирус теперь мой новый партнёр, третий житель нашей квартиры, влажно оборачивающий моё тело по ночам. Когда я встаю за водой, приходится на полпути к раковине посидеть на полу, чтобы не потерять сознание.

«Для тех, кто потерял счёт времени: сегодня неясник, надцатое мапрелая»

Во время изоляции действия, которые обычно задают границы наших дней: доехать до работы, собрать детей в школу, посидеть с друзьями — исчезают. Время становится плоским, непрерывным. Без хоть какой‑то структуры дня легко почувствовать себя оторванным от действительности. Друг недавно написал в Facebook*: «Для тех, кто потерял счёт времени: сегодня неясник, надцатое мапрелая».

Сейчас, когда будущее так туманно, особенно важно придать времени форму. Мы не знаем, сколько ещё будет бушевать вирус: несколько недель, месяцев или, не дай бог, он будет возвращаться волнами в течение нескольких лет. Мы не знаем, когда снова почувствуем себя в безопасности. Многие находятся в плену страха. Мы там и останемся, если не создадим в своей жизни хотя бы иллюзию движения.

«Я боюсь всего, чего не могу увидеть»

У некоторых людей фантазия разыгрывается только от того, что они могут увидеть. Моё воображение работает наоборот. Я боюсь всего, чего увидеть не могу.

Отгородившись от мира у себя дома, я боюсь страданий, которых не вижу перед собой: того, что у людей заканчиваются деньги и еда, того, как они задыхаются от жидкости в собственных лёгких, смертей медицинских работников, заболевающих при исполнении своих обязанностей. […] Я боюсь выйти из дома и распространить болезнь. Я боюсь того, как это время страха влияет на моих детей, их фантазию и их души.

«Это портал, ворота из одного мира в следующий»

Кто теперь без лёгкой дрожи может сказать о чём‑то, что оно «стало вирусным»? Кто может смотреть на обычные предметы — дверную ручку, картонную коробку, пакет овощей — не представляя, как на них кишат невидимые глазу, не живые и не мёртвые создания с присосками, ждущие, чтобы зацепиться за наши лёгкие? Кто без страха вздумает поцеловать незнакомца, запрыгнуть в автобус или отправить ребёнка в школу? Кто может подумать об обычных удовольствиях, не оценивая их риск? Кто среди нас не самозваный эпидемиолог, вирусолог, статистик или предсказатель? Какой учёный и врач тайно не молится о чуде? Какой священник не покоряется науке?

И кто, даже несмотря на распространение вируса, не приходит в восторг от птичьего пения в городах, танцующих на улицах павлинов и тишины в небе? […]

Раньше пандемии заставляли людей порвать с прошлым и заново представить свой мир. Текущая пандемия ничем не отличается. Это портал, ворота из одного мира в следующий. У нас есть выбор: пройти сквозь него, таща за собой останки наших предрассудков и ненависти, нашу алчность, наши мёртвые реки и задымлённые небеса. Или мы можем пройти сквозь него налегке, готовые представить для себя другой мир. И готовые сражаться за него.

«Теперь я проявляю заботу о соседях точно так же, как выражаю любовь к матери: держусь от них подальше»

В субботу я поговорила с мамой, потом с братом, а потом побывала на виртуальном девичнике. Я старалась притвориться, что каждый собеседник сидит напротив меня, что кабинет с неопрятными книжными полками на моём изображении открывается в комнаты, которые я вижу за их плечами. Я закончила звонок с чувством, что все, кого я знаю, теперь сидят в одной комнате и ведут общий испуганный разговор.

Это приятная иллюзия: здорово чувствовать, что мы все вместе, даже если мой реальный мир сузился всего до одного человека, моего мужа, сидящего с ноутбуком в соседней комнате. Приятно так же, как читать статьи, которые переосмысляют социальное дистанцирование как сплочённость. […] Если сощуриться, почти получается увидеть в этом карантине попытку спрямить (вместе с кривой заболевших) и различия, которые мы проводим между связями с другими людьми. Теперь я проявляю заботу о соседях точно так же, как выражаю любовь к матери: держусь от них подальше.

Порой в этом месяце я с непривычной для меня силой испытывала любовь к незнакомцам. 14 марта, субботним вечером после конца привычной жизни, я вышла с собакой и обнаружила, что на улице тихо: нет очередей в рестораны, нет детей на велосипедах, нет пар, прогуливающихся со стаканчиками мороженого. Для создания столь внезапной и полной пустоты понадобилась совместная воля тысяч людей. Я почувствовала невероятную благодарность и невероятную утрату.

Как коронавирус изменил вашу жизнь? Делитесь в комментариях. 

*Деятельность Meta Platforms Inc. и принадлежащих ей социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории РФ.