Личный опыт: я живу в США во время пандемии

27 марта США вышли на первое место в мире по числу заболевших коронавирусом, обогнав Китай и Италию. На улицы Нью‑Йорка вывезли мобильные рефрижераторы, чтобы складировать тела умерших, эксперты предрекают, что из‑за пандемии каждый пятый американец потеряет работу, а врачи уже сейчас жалуются на нехватку оборудования.

Лайфхакер поговорил с основателем компании Ecwid Русланом Фазлыевым, который живёт в США уже пять лет. Он рассказал, как жители до последнего отказывались верить в опасность нового вируса, какие меры принимало правительство и как изменилась жизнь страны за считаные месяцы.

Знаете такой старый‑старый путь принятия неизбежного, от отрицания до смирения? Америка прошла именно его.

Люди долго не могли поверить, что перед ними что‑то действительно серьёзное. В этом отрицании есть что‑то расистское: «Коронавирус — это что‑то для китайцев, к нам, большим белым людям, это не относится». Люди правда думали, что болезнь не может пересечь границу США, и не предпринимали никаких мер. Никто не спешил покупать одноразовые маски, госпитали не запасались оборудованием — в общем, не было никакой подготовки. Так продолжалось буквально до начала марта. В середине месяца правительство забило тревогу, но до рядовых американцев осознание докатилось гораздо позже.

Не просто простуда

Американцы весьма безответственно относятся к простуде. Прийти на работу в соплях, чихая и кашляя, и заразить всех коллег здесь совершенно нормально. Люди привыкли переносить простуду на ногах. У кого‑то в принципе нет больничных на работе, а кто‑то работает по системе PTO (Paid Time Off), по которой у тебя есть оплачиваемое время отсутствия в офисе, а как именно его распределять, решаешь ты сам.

Сначала я думал, что это здорово, ведь можно самому назначать рабочие и нерабочие дни, но на практике всё выглядит не так радужно: когда человек заболевает, он предпочитает перенести простуду на ногах и потратить освободившееся время на продление отпуска. Многие заболевшие коронавирусом по привычке игнорировали свои симптомы и продолжали ходить на работу в надежде сберечь отпускные дни.

К тому же в США долгое время не тестировали тех, кто вроде как не контактировал с заражёнными и не совершал загранпоездки. Даже если у человека были все симптомы, но он не ездил в Китай, ему не делали тест.

Так момент распространения был безнадёжно упущен.

Большинство американцев по‑прежнему не думали, что новый вирус для них опасен. Так, в Новом Орлеане есть прекрасный карнавал Марди Гра, на который приезжает более миллиона человек. Перед 25 февраля, когда должен был пройти этот фестиваль, стали звучать осторожные голоса, что мероприятие стоит отменить. Но его всё-таки провели, и сегодня в городе зафиксирована аномальная смертность от вируса. Пока мои бизнес‑партнёры отменяли встречи, другие люди проводили карнавал, на который съехалось полстраны — а потом разнесло заразу по своим городам.

Первые перемены

Когда стало понятно, что вирус добрался до США, начал проявляться гнев. В новостях то и дело проскальзывало, что обыватели буквально атакуют людей с азиатскими чертами лица: мол, вы, гады, нам «корону» занесли. Жизнь граждан азиатского происхождения усложнилась: многие из них вообще родились в США и никогда не были в Китае, но от них почему‑то ждали ответа за целую нацию.

Был ещё подход «мы не болеем, а если и болеем, то не умираем, ведь у нас самая великая медицина на свете».

Люди по‑прежнему заключали длительные сделки, покупали недвижимость, гуляли по городу и совсем не беспокоились о будущем.

Настроение изменилось, когда в США умер первый американец с COVID‑19. Это был шок, произошло всеобщее пробуждение.

Первые меры, которые предприняло правительство, не увенчались успехом. Я живу в городке Дель Мар недалеко от Сан‑Диего в Калифорнии, и штат попытался ввести вполне здравые социальные ограничения: не собираться большими группами, по возможности работать из дома, не выходить на улицу без необходимости. Но все правила носили рекомендательный характер и не слишком‑то соблюдались, да и само правительство не следило за тем, чтобы жители неукоснительно им следовали.

Мы решили действовать на опережение, и 13 марта наша компания закрыла офисы по всему миру, а сотрудники были переведены на работу из дома. Оказалось, очень вовремя: на следующий день я узнал о первом заболевшем в городе Энсинитас, где находится один из наших офисов. А уже 16 марта штат ограничил работу общественных заведений: были закрыты школы, рестораны, развлекательные центры.

Нам запретили шастать по улице без необходимости, в ресторанах разрешили заказывать еду только навынос. Остались разрешёнными и пробежки, если человек соблюдает правила социального дистанцирования.

Интересно, кстати, как в разных культурах различается понятие приемлемой дистанции: в России границы личного пространства уже, чем в США. Когда только я сюда переехал, то не понимал, почему американцы всё время от меня пятятся: то, что для меня было пространством диалога, для них — дистанция для обнимашек. И забавно, что сейчас, когда появились медицински обусловленные правила социального дистанцирования, для России и США они тоже различаются: в Америке это шесть футов, что близко к двум метрам, в России — полтора метра. А ведь даже в обычное время американец вряд ли подойдёт к вам ближе чем на полтора метра: для него это всё равно что задеть плечом.

Борьба за пляж

16 марта я вышел на пробежку и был поражён. Дело в том, что ничего не изменилось. Да, рестораны не пускали посетителей внутрь, но люди буквально дышали друг другу в затылок, стоя в длинной очереди за едой. Была отличная погода, температура около 20 °C, и толпы пошли гулять на улицы и пляжи. Тысячи людей. На пляже было не протолкнуться: я пробежал 10 километров, и это были 10 километров сплошной толпы. Предвосхищая вопросы: правилами карантина пробежки не запрещены, но выходы компаниями — да.

Всеобщие гуляния длились примерно неделю: с каждым днём тревожных новостей становилось больше, а людей на улицах — меньше.

Это был торг. Ну в рестораны‑то можно ходить? Нет? А на пляж?

Право на него было проиграно: сначала власти вроде как разрешали подходить к океану, соблюдая социальную дистанцию, но когда увидели, что люди сплошь и рядом нарушают предписания, закрыли пляжи для посещения.

Я видел в новостях, что во многих штатах люди по‑прежнему пытаются совершать вылазки к океану и даже заняться сёрфингом, но их отлавливает полиция и выписывает штрафы.

Жизнь по новым правилам

То, что началось дальше, можно назвать депрессией. Это мы в России привыкли к самым разным кризисам. Сколько их было только в моей жизни: страна, в которой я родился, рухнула, рубль не раз падал — ещё вчера ты мог купить на свои сбережения квартиру, а сегодня только видеомагнитофон.

В России привыкли приспосабливать свою жизнь под любую жесть, и для нас ситуация с коронавирусом — просто ещё один кризис. У Америки же случился настоящий шок.

Здесь совсем иной подход к деньгам и тратам. Если мы привыкли годами копить на крупные покупки, то средний американец выбирает моментальный комфорт и берёт кредит на понравившийся дом или автомобиль. Как только он получает зарплату, то буквально сразу же отдаёт её, выплачивая миллион долгов банкам. Пропуск одного зарплатного чека в этом случае — катастрофа.

По прогнозам, больше 20% населения потеряет работу: эти числа сравнимы с показателями времён Великой Депрессии. Удары по самому низу экономики, по простым людям, вышибли опору из‑под ног целой страны. Малый бизнес страдает: закрывается всё, кроме аптек, продуктовых магазинов и медицинских центров.

Некоторые предприятия изменили правила, по которым играли раньше: так, одна кофейня, в которую я часто заходил, перестала требовать подпись на терминале. В США не очень распространены бесконтактные платежи, их поддерживает максимум треть заведений: ведь когда ты подписываешь чек, то можешь вписать туда чаевые. Они могут составлять до 20% от счёта, и ты буквально не имеешь права их не оставить: для персонала заведения это форменный грабёж. То, что маленькая кофейня отказалась от такой значительной части своего дохода, — огромный жест.

Курьеры, которые доставляют товары на дом, тоже перестали требовать подпись. Они приносят посылку, оставляют её под дверью и кричат: «Будете подписываться?» Ты говоришь: «Нет уж, давайте сами». Их подпись за тебя выглядит так: пометка «COVID‑19» и твоя фамилия рядом.

Весь шопинг, даже продуктовый, переходит в онлайн. Все пользуются доставкой, и курьерские службы начали работать с перебоями. Моя жена недавно удивлялась: «Руслан, вроде массовая истерия „подготовиться и закупить“ прошла, почему же не получается ничего заказать?» Но ведь если раньше доставкой пользовалась только часть населения, то сегодня это делают все. И даже если люди не заказывают тонну товаров, курьеры всё равно не успевают добраться до всех желающих.

В офлайн‑магазинах всё плачевно. Туалетную бумагу вымели просто к чертям.

Её нехватка обернулась настоящей аварией: в Южной Калифорнии начали поступать сообщения о засорившейся канализации. Так как бумаги нигде не найти, американцы стали использовать в качестве альтернативы всё что ни попадя.

Консервов в супермаркетах нет, готовой замороженной еды нет, курятины и мяса — тоже. Я пошёл закупаться и просто не знал, что взять: ничего бюджетного не осталось, всё смели. В итоге я взял свежайшего средиземноморского сибаса, классных стейков и прихватил восемь хвостов лобстеров — пришлось запасаться тем, что не раскупили другие. Некоторые товары сегодня отпускают с ограничением по числу в одни руки.

Расхватали и санитайзеры: моя жена купила какой‑то зелёный с изображением хиппи и пометкой Organic — его никто не хотел брать. Все надеялись урвать что‑то поядрёней: мол, нам, пожалуйста, такой же мощный, как «Дихлофос». В критических условиях те, кто ещё вчера гордился своими «зелёными» привычками, сметают самую забористую химию. Производители антисептиков сегодня явно выигрывают: наш клиент из Австралии, например, за считаные дни продал санитайзеров на полмиллиона долларов.

Надежда на изменения

Сейчас наступил этап принятия. На улицы выходит всё меньше прохожих, за моим окном больше нет машин отдыхающих. Некоторое время продолжали работу строители по соседству, но сейчас я не слышу тарахтения их техники.

Коммуникация с гражданами в США выстроена гораздо более прозрачно, чем в России: информация о количестве заболевших поступает очень быстро и хорошо отрезвляет. У нас достаточно рано появились СМС‑оповещения от местных властей. О первом погибшем в моём городе многие узнали именно из такого уведомления. Сегодня нас уже не оповещают о каждой смерти от коронавируса, потому что их количество сильно возросло. Но положительный эффект от таких сообщений есть: люди действительно гораздо чаще стали предпочитать дом прогулкам.

Сотрудники постепенно приучаются к удалённой работе. Наши партнёры заменяют встречи видеоконференциями. Государство пытается помочь простым гражданам: населению собираются раздавать деньги, малому бизнесу — кредиты.

Но даже с таким подходом я вижу колоссальные потери. Помощь правительства кажется всего лишь каплей в море.

Ecwid было относительно просто перейти на работу из дома: мой бизнес построен на том, что мы даём людям возможность продавать онлайн, и все действия, которые команда выполняет каждый день, легко воспроизвести удалённо. У нас сильно выросло количество клиентов — предпринимателей, которые переходят из офлайна в онлайн. Для них мы стали едва ли не единственным шансом выжить. Мы сделали специальное предложение, по которому можно получить нашу услугу сейчас, а оплатить потом: 2020 год никому не зашёл, поэтому мы не возьмём с вас денег, чтобы завтра вы не закрылись и мы не остались вовсе без клиентов. Так как мы компания с венчурным финансированием, то имеем возможность между краткосрочными и долговременными интересами выбирать последние.

Мой городок Дель Мар очень маленький — но даже у нас уже есть шестеро заболевших. Я, правда, не понял, как именно это считалось: если брали только внутреннюю область, где живёт около четырёх тысяч человек, то цифры катастрофические, хуже, чем в Италии. Но, скорее всего, социологи смотрели статистику по округу с прилегающими территориями, где проживает 40 тысяч жителей — в этом случае статистика равна средней по США.

В Сан‑Диего на 3,3 миллиона населения приходится 600 больных, 120 из которых лежат в госпиталях, 50 человек в реанимации, 7 мертвы. Я намеренно оставляю это предложение, но написано оно было неделю назад, до выхода статьи. Сейчас это уже 1 400 больных, 270 из которых в госпитале, 100 в реанимации и ещё 19 погибших. И когда мы говорим о 270 людях в госпитале, надо понимать, что в американские госпитали не кладут с лёгкими симптомами. Тут даже после операции на сердце могут выписать в тот же день.

Я никого не удивлю, если скажу, что начинаю беспокоиться при малейшем симптоме простуды — сейчас это знакомо многим.

Я почти никуда не выхожу и стараюсь придерживаться строгого распорядка: в условиях работы из дома очень важно не деградировать. Я повесил на холодильник таблицу, где регулярно фиксирую свой вес и спортивные результаты. Я и раньше был дисциплинированным, но теперь ужесточил собственные правила: считаю калории, стал интенсивнее заниматься спортом, хотя, конечно, уже не посещаю занятия по боксу.

Сколько ещё продлится режим самоизоляции, неизвестно. Мне кажется, месяц или два. Ограничения будут сниматься постепенно, и рассчитывать на возвращение к обычной жизни раньше июня я бы не стал. Остаётся надеяться на лучшее.