5 февраля вышел новый фильм режиссёра Сэма Левинсона — сына оскароносного Барри Левинсона, создавшего «Человека дождя».
В последние годы Сэма знают благодаря скандальному сериалу «Эйфория» о поколении Z. А вот с полнометражными работами у Левинсона‑младшего пока сложнее. И его дебют «Родственнички», и «Нацию убийц» приняли прохладно. Хотя всё та же «Эйфория» со временем улучшила отношение к его предыдущим проектам, позволив зрителям лучше разобраться в задумке автора.
По сути Сэм Левинсон, снимающий исключительно по собственным сценариям, всегда говорит на одну и ту же тему: о разнице между тем, каким каждый из нас хочет казаться окружающим, и тем, что мы представляем из себя в реальности.
Но, похоже, в «Малкольме и Мари» режиссёр решил избавиться от всего антуража, оставив только основную идею. Поэтому лента выглядит минималистично: чёрно‑белая картинка, один дом, два актёра и бесконечные диалоги. При этом она всё равно остаётся невероятно эстетичной. А вот с содержанием иногда возникают проблемы.
Контраст между внешним и скрытым
Тихой поздней ночью в роскошный дом, стоящий где‑то в уединении, возвращается красивая пара. Режиссёр Малкольм (Джон Дэвид Вашингтон) только что провёл премьеру своего дебютного фильма. Зрители и критики приняли его с восторгом. Однако возлюбленная автора Мари (Зендая) почему‑то недовольна. Оказывается, в общении пары много проблем. И за одну ночь герои успеют обсудить буквально всё: подавленные эмоции, понимание кино и, конечно, свою любовь.
Известно, что резкий контраст делает восприятие сюжета более глубоким, позволяя лучше достучаться до эмоций зрителя. И уже по предыдущим работам Сэма Левинсона можно понять, на чём он строит свои истории.
«Нация убийц» в трейлерах и на постерах обещала почти тарантиновскую гротескную жестокость, а в реальности большая часть фильма рассказывала о фальши современного общества. «Эйфория» через яркую картинку и клиповый монтаж доносила восприятие мира и ощущение потерянности подростков.
Казалось бы, какие контрасты могут быть в камерном чёрно‑белом фильме, построенном на диалогах? Но именно «Малкольм и Мари» можно назвать апофеозом такого приёма. Это чувствуется буквально с первых кадров.
Изначально героев показывают через окна, так что зритель будто подглядывает за ними. И выглядит всё прекрасно: громкая музыка, алкоголь, Малкольм танцует. Причём ощущение реалистичности добавляет и очень долгий, почти статичный кадр: камера неспешно перемещается от окна к окну, как это делал бы реальный наблюдатель.
А дальше всё меняется. Зрителя переносят внутрь дома, съёмки переходят на крупные планы и становятся живыми и динамичными. И тут же меняется настроение — появляется напряжённость.
На подобных контрастах Левинсон и строит всю подачу. В начале герои стильные, красивые, даже соблазнительные. Но пока один думает о сексе, другая буднично спрашивает его об ужине. Причём Мари потом снимет свой наряд, став более простой и домашней. А вот Малкольм так и останется мужчиной в галстуке. Даже поедая макароны с сыром и одновременно оскорбляя на весь дом свою девушку. И это очередной контраст, один из многих.
Ведь кажется, что в такой одежде, в такой приятной обстановке просто невозможно настолько грубо и истерично спорить. Но это происходит и гораздо точнее отражает диссонанс обычной жизни: красивые и состоятельные люди тоже могут чувствовать себя ненужными, потерянным и разбитыми.
Личные переживания и общие темы
Снимая «Эйфорию», Сэм Левинсон не скрывал, что часть переживаний героев взял из собственной юности. Но «Малкольм и Мари» выглядит почти исповедью автора. Ведь он говорит о начинающем режиссёре, который снял фильм про наркозависимость по собственному сценарию, взяв много из своего прошлого. Не это ли делает сам Левинсон?
Наверняка многие творческие люди, причём не обязательно режиссёры, увидят знакомые моменты в поведении Малкольма: восторг и самохвальство после первой премьеры, споры с невидимым собеседником во время чтения рецензии. Причём Левинсон выдерживает необходимую грань: герой Вашингтона кажется то слишком заносчивым до неприязни, то настолько наивным и искренним, что вызывает симпатию. Это не театральные маски, а люди со всей их неоднозначностью.
С персонажем Зендаи всё ещё интереснее. Кажется, будто режиссёр здесь продолжает её историю из «Эйфории», а точнее, позволяет увидеть, как появился образ Ру в сериале.
Важное достоинство фильма в том, что Левинсон не делает его исключительно собственной историей, которая при всей красоте вряд ли заинтересовала бы многих. Формат разговорного кино позволяет затронуть темы, интересные и важные для разных категорий зрителей.
Для синефилов и тех, кому важна социальная составляющая, здесь немало сравнений с великими режиссёрами и обсуждений тем фильмов. Словно вторя словам создателя «Мы» Джордана Пила, Малкольм рассуждает, что работы темнокожих режиссёров все воспринимают как высказывание о расизме, даже если это не так. И сравнивают его только со Спайком Ли и Барри Дженкинсом — это лестно, но почему‑то аналогии ограничены лишь рамками расы.
Но смотреть «Малкольма и Мари» можно и тем, кто совершенно не разбирается в кино. Ведь большая часть действия посвящена обсуждению личных отношений именно в тех аспектах, которые касаются буквально каждого.
За неполные два часа отношение к персонажам успеет измениться несколько раз: то Мари покажется истеричкой, не способной порадоваться успеху близкого, то Малкольм выставит себя эгоистом. И чем дальше, тем сложнее. Причём, увы, хоть открытый финал и выглядит милым, поверить в долгосрочные перспективы романтического союза героев вряд ли получится. Хотя ведь это история всего одной лишь ночи.
Художественность подачи и эмоции
Если исключить режиссёрский дебют Сэма Левинсона «Родственнички», который снят довольно просто, эстетичность съёмок — не менее важная составляющая его работ, чем сюжет. Дробление экрана и рекламность «Нации убийц» и невероятные перевороты камеры в «Эйфории» просто завораживают, превращая действие в подобие музыкальных клипов.
Новая работа в пространстве одного дома умудряется показать не меньше эстетики, чем предыдущие фильмы и сериалы. И даже хорошо, что режиссёр сделал картинку чёрно‑белой, иначе реализм ситуации мог слишком отвлекать. А так всё выглядит будто немного ненастоящим, как на старой фотографии.
Эти ощущения поддерживает и идеальная композиция кадров. Картинка не делится пополам физически, как всё в той же «Нации убийц», но стены, двери или спинка дивана разделяют персонажей: они вроде бы и рядом, а всё же одиноки.
Постановка каждой сцены постепенно вливается в общую структуру фильма. Статичные кадры сменяются съёмкой ручной камерой, герои то максимально сближаются, так что видны только лица или вовсе отдельные части тела, то отдаляются, становясь слишком маленькими в этом огромном доме и поле возле него. К финалу сам зритель, начинавший с подглядывания через окно, будто превращается в хозяина дома, уже изнутри наблюдая за ушедшими героями.
В этой эстетике лучше всего раскрываются таланты исполнителей главных ролей. Для Джона Дэвида Вашингтона «Малкольм и Мари» и вовсе должен стать спасением. Ведь в прошлом году об этом актёре узнали буквально все благодаря «Доводу». Вот только Кристофер Нолан то ли забыл, то ли просто не захотел прописать персонажу хоть какой‑то характер, у него даже имени не было.
Сэм Левинсон, наоборот, даёт актёру максимум времени и эмоций. Хотя стоит признать, что на фоне Зендаи он всё-таки выглядит слабее. Возможно, дело в противоположности героев.
Малкольм выплёскивает все эмоции, даже те, которых у него на самом деле нет. А Мари пытается скрыть и то, что рвёт её изнутри. Но её молчание часто кажется выразительнее, чем все его слова и взмахи руками. Исчезающая улыбка, которая за полминуты сменяется одной лишь слезой, даёт больше, чем 10 минут монолога. А уж её всплеск эмоций, который удивит минимум дважды, и вовсе окончательно покорит любого, кто обладает хоть какой‑то эмпатией к происходящему на экране. В сцене, где Малкольм кричит, а Мари просто лежит и смотрит на него, даже камере больше хочется смотреть на девушку. Что уж говорить о зрителе.
Слишком долгий разговор
Во всём этом есть одна лишь проблема. К последней трети фильма начинает казаться, что герои, а точнее, сам автор, будто исчерпали темы для разговора. Они начинают ходить по кругу, и с этого момента вовлечённость может потеряться.
Сделать скидку на формат разговорного кино здесь невозможно. Ведь почти трёхчасовые «Сцены из супружеской жизни» Ингмара Бергмана, построенные ещё проще, держат внимание до самого финала.
На ум сразу приходят недавние спецэпизоды «Эйфории», написанные и снятые самим Сэмом Левинсоном. Будто готовя зрителя к выходу «Малкольма и Мари», он превратил их в бесконечные монологи. Возможно, если бы новый фильм вышел в подобном более коротком формате, он оставлял бы ещё большее ощущение незавершённости, которое отлично подходит этой истории. В реальности сцены, где герои молчат, выглядят значительно лучше финальных тем общения.
Помимо прочего, Сэм Левинсон бросает отличный вызов всем будущим критикам этого фильма. В одной из сцен главный герой, за которым явно стоит сам автор, последними словами разносит положительную рецензию на его работу. Критики снова не так всё поняли и ищут то, чего нет.
Возможно, и с «Малкольмом и Мари» происходит та же история: режиссёр мог задумывать совсем другие подтексты, а то и вовсе ничего не подразумевал. Со стороны же новая работа Левинсона кажется очень эмоциональным зрелищем, которое покоряет своей эстетикой, но постепенно снижает градус из‑за самоповторов. Хотя сам режиссёр может с этим не согласиться.