Однажды я спросила отца, жертвовал ли он на благотворительность. В ответ он огрызнулся, сказав, что это «не моё дело». Лорен как-то купила племяннице бархатное платье, расплатившись его карточкой, и из этого вышел скандал — он громко зачитывал цифры из чека на кухне. Я предполагала, что его прижимистость отчасти была виной тому, что в доме не хватало мебели, что у Рида не было няни, которая постоянно помогала бы с ним, что домработница приходила изредка. Возможно, я была неправа.
В продуктовых магазинах, когда мы бывали в Gap и в ресторанах он громко подсчитывал, что сколько стоит и что может позволить себе обычная семья. Если цены были слишком высокими, он приходил в негодование и отказывался платить. А мне хотелось, чтобы он признал, что не такой, как все, и тратил без оглядки.
Я слышала и о его щедрости: он купил Тине «Альфа Ромео», а Лорен — «БМВ». Он также погасил ссуду за её обучение. Мне казалось, что жадничал он, только когда речь заходила обо мне, и отказывался купить мне ещё пару джинсов, или мебель, или починить отопление. Со всеми остальными он был щедр.
Сложно было понять, почему человек, у которого столько денег, создаёт вокруг себя атмосферу скудности, почему не осыпает нас ими.
Помимо «Порше» у отца был большой серебристый «Мерседес». Я прозвала его Маленьким Государством.
— Почему Маленькое Государство? — спросил отец.
— Потому что он размером с маленькое государство, достаточно тяжёлый, чтобы раздавить его, и достаточно дорогой, чтобы целый год кормить его население, — ответила я.
Это была шутка, но мне также хотелось задеть его — указать, как много он тратит на себя, заставить покопаться в себе, быть с собой честным.
— Маленькое Государство, — сказал он, посмеиваясь. — И правда смешно, Лиз.
Как-то раз, проходя мимо меня в коридоре, отец сказал:
— Знаешь, у каждой моей новой девушки были более сложные отношения с отцом, чем у предыдущей.
Я не знала, зачем он это сказал и какой я должна была сделать вывод.
Большинство знакомых мне женщин, как и я, росли без отца: отцы бросали их, умирали, разводились с их матерями.
Отсутствие отца не было чем-то уникальным или значимым. Значимость моего отца была в другом. Вместо того чтобы растить меня, он изобретал машины, которые изменили мир; он был богатым, знаменитым, вращался в обществе, курил травку и после катался по югу Франции с миллиардером по фамилии Пигоцци, крутил роман с Джоан Баэз. Никто бы не подумал: «Этот парень должен был вместо всего этого заниматься воспитанием дочери». Какой абсурд.
Как бы мне ни было горько оттого, что его так долго не было рядом, и как бы остро я ни чувствовала эту горечь, я подавляла её в себе, не давала полностью осознать её: я неправа, я эгоистка, я пустое место. Я так привыкла считать чем-то неважным моё отношение к нему, его отношение ко мне и вообще отношения отцов и детей в целом, что не отдавала себе в том отчёта, эта позиция стала для меня такой же естественной, как воздух.
И только недавно, когда мне позвонил один друг — старше меня, отец взрослой дочки — и рассказал о её помолвке, я кое-что поняла. Его дочь и её жених пришли сообщить ему эту новость, и он, к собственному удивлению, разрыдался.
— Почему ты заплакал? — спросила я.
— Просто с тех пор как она родилась, я — мы с женой — должны были оберегать её и заботиться о ней, — ответил он. — И я понял, что теперь это долг кого-то другого. Я больше не на передовой, не главный человек в её жизни.
После этого разговора я стала подозревать, что недооценила то, что упустила, что упустил мой отец.
Живя с ним, я пыталась высказать это на бытовом языке — языке посудомоечных машин, диванов и велосипедов, сводя цену его отсутствия к цене вещей. Я чувствовала, что мне недодали каких-то пустяков, и это чувство не уходило, от него больно было в груди. На самом же деле это было нечто большее, целая Вселенная, и я нутром почувствовала это во время того телефонного разговора: между нами не было той любви, той потребности заботиться друг о друге, какие бывают только между отцом и ребёнком.
[...]
Однажды вечером, когда Лорен возвращалась домой, я вышла встретить её к воротам, где росли розовые кусты.
— Знаешь тот компьютер, «Лизу»? — спросила она, закрывая ворота под звяканье кольца. Её волосы переливались на солнце, на плече был кожаный портфель. — Он ведь был назван в честь тебя, да?
Мы никогда об этом раньше не говорили, и я не знала, почему она спрашивает сейчас. Может быть, её кто-то спросил.
— Не знаю. Наверное, — соврала я. Понадеялась, что она закроет тему.
— Должно быть, в честь тебя, — сказала она. — Давай спросим, когда он вернётся.
— Да это неважно, — ответила я. Мне не хотелось, чтобы отец снова произнёс своё «нет». Хотя, может быть, если спросит Лорен, он ответит утвердительно?
Несколько минут спустя он появился у ворот, и Лорен подошла к нему. Я последовала за ней.
— Милый, — сказала она, — тот компьютер ведь назвали в честь Лизы, да?
— Нет, — ответил он.
— Правда?
— Да. Правда.
— Да ладно, — она посмотрела ему в глаза. Я чувствовала восхищение и благодарность за то, что она продолжала настаивать, когда я бы уже сдалась. Они смотрели друг другу в глаза, стоя на дорожке, ведущей к двери.
— Он назван не в честь Лизы, — ответил отец.
В этот миг я пожалела, что она спросила. Мне было неловко: теперь Лорен знала, что я не настолько важна для отца, как она, наверное, подумала.
— Тогда в честь кого ты назвал его?
— Моей давней подружки, — сказал он, глядя вдаль, будто вспоминая. С тоской. Именно из-за грустной мечтательности во взгляде я и поверила, что он говорит правду. В остальном это было больше похоже на притворство.
У меня в животе возникло странное ощущение — оно появлялось, когда я сталкивалась с фальшью или глупостью, а в последнее время оно почти не покидало меня. Да и зачем ему было врать? Его настоящие чувства явно принадлежали другой Лизе. Я никогда не слышала, чтобы в молодости он встречался с девушкой Лизой, и позже рассказала об этом маме. «Чепуха!» — был её ответ. Но, может быть, она просто не знала, может быть, он хранил первую Лизу в тайне от нас обеих.
— Прости, дружище, — сказал он, похлопав меня по спине, и вошёл в дом.
Лиза Бреннан-Джобс — журналистка, дочь Стива Джобса от первого брака. У них с самого начала были непростые отношения, Джобс долго не признавал отцовство, но потом взял девочку к себе. В этой книге Лиза описала своё взросление и трудности общения с отцом.
Лайфхакер может получать комиссию от покупки товара, представленного в публикации.
