Танцы на кладбище и встречи с мертвецами: как разные народы представляли загробный мир

У психолога Елены Фоер и писательницы Марии Рамзаевой вышла книга «Смерть в большом городе». Первая часть — это исторический экскурс о том, как на протяжении веков менялось отношение людей к смерти, какие с ней были связаны ритуалы и традиции. Вторая же представляет собой практическое руководство, помогающее осознать собственную смертность и заранее подготовиться к последнему дню.

С разрешения издательства «Альпина Паблишер» мы публикуем отрывок, из которого вы узнаете о том, каким виделся разным народам «тот свет», почему было почётно иметь могилу внутри церкви и другие любопытные подробности.

Загробная жизнь

Спокойное принятие смерти в традиционном подходе связано не только с её близостью, но и с тем, что люди точно знали: окончание земной жизни — это не завершение жизни вообще. Земная жизнь полна страданий: тяжёлый труд, болезни, войны, голод, тогда как на том свете тебя ожидает благоденствие и награда за благочестивую жизнь.

Несмотря на христианские догмы, идея наказания и последующего ада с мучающими грешников чертями не была распространена среди простого населения, придерживающегося традиционного подхода к смерти. Для них Страшный суд был отложенным на неопределённый срок событием, которое произойдёт лишь со вторым пришествием Иисуса Христа. И поэтому, с их точки зрения, после смерти человеку ничто не угрожало, если не считать возможности стать заложным покойником.

У славян и у некоторых других народов переход в иной мир был переходом в прямом смысле: душе до того мира нужно было ещё добраться, преодолев препятствия.

Какие именно — зависело от верований конкретного народа. Часто покойнику нужно было переплыть реку или другой водоём, и здесь встречался мотив проводника‑переправщика — от Харона в древнегреческой мифологии до святого Николая у восточных славян. Другой путь на тот свет — перейти по тонкой нити над обрывом или огненной рекой, и, если груз грехов слишком велик, можно и упасть.

Интересно представление славян о том, что на тот свет нужно забираться по гладкой хрустальной горе, и повезло тому, кто при жизни не выбрасывал состриженные ногти: они прирастут и помогут влезть на гору. В противном случае придётся возвращаться в мир живых и искать их.

Оставшиеся в нашем мире всячески помогали душе благополучно добраться в новый мир и не застрять в старом. Так, во время выноса покойника открывали все окна и двери, чтобы душе было легче улететь. Но едва тело увозили, двери и окна закрывались, в доме мыли пол, чтобы «смыть» для покойника дорогу обратно, а связанные с ним вещи (посуду, постельное бельё, на котором он умер) выбрасывали на улицу.

В традиционном подходе сталкивались два представления о жизни после смерти. В первом она очень похожа на обычную жизнь. В ней у человека также был дом, потребность в пище и одежде, социальные связи. Посмертное существование во многом зависело от того, как, в чём и с чем похоронят человека. […]

Красивая, но неудобная одежда и обувь мешала славянскому мертвецу добраться до того света.

Ещё хуже, если похоронили в ветхой и прохудившейся: если даже она не рассыплется по дороге, другие покойники засмеют. Иногда, чтобы порадовать мертвеца на том свете, ему в гроб клали любимые вещи и деньги — для паромщика или как способ «застолбить» могилу.

Сам «тот свет» выглядел по‑разному. Так, в славянской традиции были распространены рассказы о потустороннем мире как о прекрасном городе, монастыре или дворце. Каждое здание было построено на славу, а люди с удовольствием занимались привычными делами, не испытывая при этом усталости и боли, или пировали и наслаждались яствами. Иногда это было неописуемое пространство, полное света и радости.

Однако наиболее часто в народных верованиях, европейских и славянских, тот свет представал прекрасным вечнозелёным садом, в котором все живут в мире и благополучии. В нём нет болезней, горя и страданий, люди наслаждаются жизнью и пребывают в вечном блаженстве.

Славяне верили в тесную связь между привычным миром и загробной жизнью. Например, на том свете души часто вкушали поминальную еду. На то, как будет питаться человек после смерти, влияло и его поведение и благосостояние в прежней жизни. Однако представления об этом разнились.

Некоторые считали, что богат и сыт будет тот, кто подавал много милостыни. Другие же верили в имущественное расслоение и на том свете: богатый останется богатым, а бедный — бедным. В соответствии со вторым представлением после смерти люди попадали в антипод жизни: место без времени, света и звуков. Там они не живут, а находятся в состоянии, близком сну, или в полноценном сне. Таково представление, например, древних греков и римлян. Загробный мир — место приносящей сон ночи, а души умерших — не полноценные мыслящие существа, а тени.

Похожая концепция была распространена в средневековой Европе.

Мёртвые засыпали до второго пришествия, когда все, кроме страшных грешников, должны были пробудиться и войти в Царствие Небесное.

Так же, как и языческие мертвецы, они не ощущают хода времени и проснутся, будто только вчера умерли. В легенде о семи отроках Эфесских Господь, чтобы посрамить еретиков, не верящих в возможность воскрешения, оживляет христианских мучеников, замурованных 200 лет назад. Они пробуждаются, словно ото сна, и поражаются изменениям: ведь, по их ощущениям, не прошло и дня.

В России подобное представление о посмертном существовании сохранялось ещё в XIX в. В отдельных местах, в основном в деревнях, верили, что после смерти души попадают в некую пустошь, в которой ожидают Страшного суда. Там нет ни мучений, ни радостей — своеобразный аналог царства Аида.

Как правило, в головах людей уживались оба традиционных представления о посмертии. Прекрасный город того света часто становился местом, в котором души отдыхали после смерти, ожидая второго пришествия, а мертвецы спали в вечнозелёном саду.

Танцы на кладбище и встречи с мертвецами

У античных греков с римлянами и у древних славян не было кладбища как такового. Мертвецов хоронили на природе, подальше от поселений, или прямо на своей земле.

С приходом христианства захоронения перемещаются к церкви. В основания церквей закладывали мощи святых и мучеников, и место автоматически становилось святым. На Руси в качестве святых часто выступали князья и их родственники, хотя алгоритм действий был несколько иной. Ещё при жизни князья закладывали основание церкви, в стенах которой были прорезаны гробницы. Они постепенно заполнялись и, подобно мощам святых, делали место сакральным.

Представление о сверхспособностях князей восходило ещё к языческим славянским верованиям, будто само присутствие правителя в городе ограждало от бед. С принятием христианства мощи князей стали считаться чудотворными: во время бед их обносили вокруг города, им молились о заступничестве. Причём неважно, насколько плох был правитель при жизни. В одной летописи рассказывается, как новгородцы, недовольные князем Всеволодом Мстиславовичем, выгнали его, но после смерти князя потребовали назад его мощи, чтобы они исцеляли горожан и творили чудеса.

Близость к святым мощам приносила преимущества и после смерти. Неправильное погребение, а также осквернение могилы могли привести к проклятию, превратить покойника в заложного или помешать последующему воскрешению. Святой распространял свою святость и на соседей, защищая их от возможных бед, и люди стремились быть похороненными поблизости.

Место внутри церкви считалось наиболее почётным, и позволить его себе могли только самые знатные люди: князья и короли, высшие церковные чины.

Позже к этому списку присоединяются дворяне, затем люди, отличившиеся перед страной, и все, кто мог это себе позволить. Несмотря на высокую стоимость такого захоронения, полы церквей целиком состояли из надгробных плит, превращая храмы в своего рода маленькие кладбища. В России традиция хоронить внутри церкви сохранилась вплоть до ХХ в. До сих пор, если обратить внимание на пол и стены многих церквей, можно увидеть могильные плиты. Иногда они богато украшены, как, например, могила полководца Кутузова в Казанском соборе.

Люди менее знатные довольствовались местами рядом с церковью и дальше по степени убывания их знатности и финансовых возможностей. Самыми малопочётными были места у кладбищенской ограды, что, впрочем, не шло в сравнение с могилами бедняков. Тех, кто не мог заплатить за отдельное погребение, ждали братские могилы — гигантские ямы, вмещавшие тысячи трупов. Их использовали во время массовых смертей от голода или болезней, но со временем такой способ хоронить начали применять и в спокойное время из‑за ограниченного пространства кладбища. Так, в отчёте о состоянии парижских кладбищ XVIII в. описываются ямы, вмещавшие в себя более 500 трупов, а Самуил Кихель в XVI в. описывал псковские братские могилы для тысяч простолюдинов.

Впрочем, в Европе существовал и иной способ бороться с «перенаселением» кладбищ. Когда кладбище заполнялось, кости из старых могил выкапывали и складывали или выставляли напоказ в костницах (оссуариях) — специальных местах или помещениях, многие из которых сохранились до наших дней. Одно из самых известных — костёл Всех Святых в чешском городе Седлеце.

Отлучённых от церкви, проклятых или преступников хоронили отдельно или не хоронили вовсе. В первую очередь это касалось казнённых, которые, как мы помним, были самыми «плохими» покойниками. Повешенные могли годами болтаться в петле, а части тел четвертованных выставляли на всеобщее обозрение.

Танцы на кладбище

Современные люди избегают кладбищ, если только те не превращаются в приятные глазу парки. Кладбища навевают тоску, заставляют думать о смерти, когда все хотят её вытеснить из жизни. В Средневековье с его спокойным восприятием мёртвых отношение было иным.

Из‑за близости к церкви и достаточно большого пространства кладбища становились центрами социальной жизни.

На них торговали, встречались с друзьями, играли, назначали свидания. Там можно было найти всё, от безделушек до алкоголя и проституток. Часто именно на кладбище проходили судебные заседания, а если не хватало места в тюрьмах, там же могли запереть преступников. Именно на кладбище Сент‑Уан в Руане огласили приговор Жанне д’Арк.

Кладбище обладало статусом убежища, и люди, которым было некуда пойти, селились там, даже возводили постройки, держали лавки. Церковь выступала против такого неуважительного отношения, но ничего не могла поделать. Как пишет Арьес, в 1231 г. Руанский синод под страхом отлучения от церкви запрещал плясать на кладбище. О том же правиле пришлось напомнить спустя почти 200 лет, в 1405 г.: запрещалось плясать, играть в игры, а также устраивать представления мимам, жонглёрам и бродячим музыкантам.

Бесчинствовали на кладбищах, по церковным меркам, и на Руси. Так, Стоглав осуждает традицию скакать и плясать на кладбище вместе со скоморохами и петь сатанинские песни на Троицу.

Несмотря на запреты и протесты церкви, кладбища долго оставались центрами социальной жизни. Ещё в XVIII в., до самого его закрытия, кладбище Невинных в Париже оставалось излюбленным местом прогулок и встреч, где между делом можно было купить хоть книгу, хоть моток ниток для вышивания.

Встречи с мертвецами

В традиционном представлении граница между этим и тем мирами была достаточно зыбкой. Либо считалось, что в определённые дни мёртвые приходили домой к живым, либо в эти дни живые отправлялись на кладбище к мёртвым. В любом случае нужно было позаботиться о покойнике. Если души как бы возвращались обратно в свой дом, то во время трапезы для них клали столовые приборы. Если с душами встречались на кладбище, то приносили еду туда.

А чтобы согреть покойников, у могил или рядом с домом разжигали костры.

У славян эта традиция называлась «греть родителей», «греть деда» или даже «греть ножки покойникам» и просуществовала до конца XIX в. А традиция кормить покойников сохранилась до сих пор. В поминальные дни православные приносят на кладбище сладости, блины, хлеб, яйца, кутью. Часть съедается живыми, часть остаётся на могиле для умерших.

Однако если у европейцев, включая славян, традиция «встречать» покойников редуцировалась до отдельных действий, то до сих пор существуют места, в которых такие встречи становятся центральным событием. Ярко проходят поминальные дни в Мексике. В День мёртвых, с 1 на 2 ноября, родственники зазывают обратно своих мертвецов, поднося им дары. Специальные домашние алтари или могилы, на которых развешивают памятные вещи и одежду умерших, украшаются цветами. Жертвенная еда перемежается с любимой едой умерших, и одновременно можно увидеть традиционные рогалики и бургеры с кока‑колой. Ночью на могилах зажигаются тысячи свечей, горят костры, играет музыка.

У народа тораджи в Индонезии встречи с покойниками носят буквальный характер. Во время обряда манене родственники вынимают своих мумифицированных мертвецов из домов‑могил, проветривают и убирают эти дома, очищают тела покойников, меняют их одежду. Тораджанцы делают это бережно, объясняя каждое действие мёртвым родственникам, рассказывают им новости, гладят их руки и лица и радуются встрече с покойниками так же, как с живыми близкими после долгой разлуки.

Когда наступает смерть

В традиционной смерти нет окончательности. Люди так или иначе могли видеться с мёртвыми. Но любопытно, что и физическая смерть, как правило, не считалась настоящей.

Славяне верили, что покойник всё чувствует, пока на него не упадёт первая горсть земли. Но и потом он не был до конца мёртв, и первые 40 дней считалось нормальным, если он будет возвращаться. Так, в Смоленской области дорога на кладбище устилается цветами для молодых умерших или еловыми ветками для старых. Мне самой довелось поучаствовать в этом обряде, когда умерла моя ярцевская бабушка. Я так же, как в детстве, оказалась рядом с покойницей и получила охапку еловых веток. Машина (да, прогресс не стоит на месте) медленно ехала к кладбищу, а я должна была бросать назад ветки, чтобы моя мёртвая бабушка нашла дорогу обратно к дому.

Для возвращающихся душ покойников также в течение 40 дней после смерти ставили воду — напиться, рюмку водки; мёд, хлеб и соль — поесть.

С «изобретением» чистилища в XII в. католики стали предполагать, что помимо рая и ада существует ещё третье пространство, в котором душа пребывает некоторое время, и, пока она там находится, на судьбу покойника можно повлиять извне: молитвами, милостыней.

Несмотря на то, что официально православная церковь не признаёт чистилища и считает, что повлиять на судьбу умершего близкого нельзя, существует учение о мытарствах души — те самые 40 дней душа странствует и сталкивается с испытаниями, и в это время рекомендуется совершать всё те же действия: читать молитвы и подавать милостыню, чтобы помочь душе близкого, готовой предстать перед Богом. Лишь спустя 40 дней душа по‑настоящему уходит из мира и человек как бы окончательно умирает.

Самый же удивительный пример жизни после физической смерти представляют уже упомянутые выше тораджи. Они верят, что человек умрёт лишь тогда, когда в жертву принесут животное. До этого покойник остаётся в доме, в постели, и к нему относятся как к тяжелобольному, но живому. О нём заботятся, с ним разговаривают и считают, что он всё понимает и чувствует. Похоронный обряд проводится лишь через несколько месяцев, а то и лет, и только тогда, согласно верованиям тораджей, наступает смерть.

Книга «Смерть в большом городе» позволит больше узнать о табуированной теме и понять, насколько сильно именно вы боитесь смерти. Авторы помогут разобраться со страхами и научат, как принять мысль о собственной смертности.