«Это ад»: 3 честные истории людей, которых травили в школе

По данным ЮНЕСКО, по всему миру почти каждый третий ребёнок в возрасте от 9 до 15 лет хотя бы раз в месяц сталкивался с травлей в школе. В России ситуация ещё жёстче: у нас буллингу подвергается 42,5% учеников.

Травля может принимать самые разные формы: от простых обзывательств до настоящих унижений и тяжёлых физических увечий, когда уже не только психика, но и здоровье ребёнка в опасности. Зачастую дети не могут дать отпор обидчикам и боятся рассказать о своей беде взрослым, поэтому страдают молча.

«Мне не хотелось жить»

Начало

В первом классе я начала носить очки, и надо мной стала издеваться сначала небольшая группа ребят, а потом и весь класс. Чаще всего это были просто обзывания, но случались и физические выпады в мою сторону. Например, очки у меня часто отбирали и ломали, а они были дорогими, каждый раз их менять было накладно. Меня могли толкнуть или даже побить. Со мной не хотели сидеть или разговаривать, говорили: «Не подходи, ты в очках».

А я была совсем маленькая и не понимала, за что именно меня ненавидят. Постепенно у меня сложилось убеждение, что очки — это ужасно и со мной что‑то не так. И это ощущение росло до конца школы. У меня не было смелости дать отпор, я просто расстраивалась и начинала плакать. И плакала до девятого класса без остановки. Дома было не принято жаловаться, поэтому я помалкивала.

Я пыталась дружить с одноклассницей, к которой очень тянулась. Но она держала меня рядом, чтобы издеваться. Она могла отобрать мои вещи и перекидывать их туда‑сюда с другими детьми, пока у меня не начнётся истерика.

Каждый день или в лучшие недели через день я слышала от одноклассников «страшная», «толстая», «жируха», «стоять рядом с тобой мерзко», «быть такой, как ты, противно».

Пик

Однажды одноклассник толкнул меня на физкультуре в стену так, что я разбила голову, и на лбу образовалась огромная болячка. Учителя на это развели руками и сказали, что на физкультуре травму получить легко. А до словесных оскорблений им вообще не было дела.

Естественно, в школу я собиралась как на каторгу. Каждый день я вставала через силу и плелась туда. А оттуда выходила с диким счастьем, что иду домой. Мне было себя очень жаль, я на протяжении всех лет задавалась вопросом: почему я? За что?

В итоге в девятом классе я дошла до нервного срыва.

Меня всю трясло, я месяц не ходила в школу. Самое странное, что я не помню, что конкретно случилось, этот эпизод как будто вырезали из памяти. Но мне стало дико плохо, и родители повели меня к психологу. Занятия мне помогли ровно на год. Я даже начала наслаждаться жизнью. Меня продолжали цеплять одноклассники, но я как будто на это не реагировала.

Через год всё вернулось на круги своя, а депрессия стала даже сильнее. Я сильно поправилась, надо мной продолжили издеваться. Притом дома у меня постоянно ругались родители. Я из одного ада, в школе, возвращалась в другой, домой, где всё время стояли крики.

Мне не хотелось жить, у меня были суицидальные мысли, потому что я нигде не была счастлива. Я постоянно думала о том, что просто не хочу ничем заниматься и вообще не хочу жить. И мечтала поскорее умереть. Но что‑то с собой сделать у меня всё же не хватило смелости.

Я не знала, как выплеснуть всю свою обиду и агрессию, и занималась неосознанным селфхармом: до крови ковыряла губы и руки, откусывала заусенцы, раздирала болячки так, что они не заживали и образовались шрамы.

Итог

И это продолжалось до выпуска. Когда я окончила школу, то ощутила такое облегчение, которое невозможно передать. Как будто я 11 лет тащила неподъёмный груз и вот сбросила его. Я была неимоверно счастлива, что никогда больше не увижу своих одноклассников. И мне тут же стало значительно легче.

Все эти издевательства очень на мне отразились. Я уже взрослая, но до сих пор не воспринимаю себя вообще никак.

У меня нет чувства уверенности и любви к себе, мне очень сложно это в себе воспитать, моментами я себя даже ненавижу.

У меня проблемы с доверием, мне очень сложно открыться людям. Иногда я боюсь что‑то рассказать своим друзьям, потому что переживаю, что надо мной посмеются или используют это против меня. И пока до конца не знаю, как с этим всем справиться.

Сейчас я себя хорошо чувствую, когда занимаюсь музыкой и выступаю на сцене (я барабанщица в группе). Особенно в те моменты, когда выходишь на сцену, тебя приветствуют аплодисментами и ты начинаешь играть свои любимые песни. Ещё мне становится лучше, когда я начинаю заниматься собой, приводить себя в порядок, чтобы опровергнуть все те обзывательства в мою сторону.

«Мне в тарелку несколько человек свалили свои объедки»

Начало

Начальная школа прошла относительно гладко. Да, кто‑то кого‑то задирал, мальчишки могли своровать мою сменку и закинуть в мужской туалет, могли кинуть в меня канцелярским предметом или толкнуть на перемене. Но либо у меня очень избирательно работает память, либо это не было направлено только на меня. Как будто в моей начальной школе все дети так общались между собой. Возможно, поэтому у меня сложилось чёткое ощущение, что это норма.

Самое тяжёлое началось с пятого класса. Мы переехали, и я с диким волнением пошла в новую школу. У меня очень строгие и требовательные родители. Меня ругали за плохие оценки и неопрятный, на их взгляд, внешний вид. Поэтому с детства я стремилась сделать всё, чтобы понравиться. С такими установками я и пришла в новый класс.

Я до сих пор не знаю, в чём был мой промах. Может быть, в мягкотелости, в излишней старательности в учёбе, в молчаливости. В первый же день меня обступили одноклассники, зажали у парты, не давая возможности уйти, и начали засыпать вопросами. От обычных вроде «Где ты живёшь?» и «Чем любишь заниматься?» они перешли к каким‑то язвительным из серии «Почему у тебя юбка такая дурацкая?» и «Почему у тебя такой странный голос?» Я тогда растерялась и не смогла ничего достойно ответить. Опускала глаза, молчала или тихонько что‑то бубнила.

С того момента во мне почуяли слабину. Не было дня, чтобы кто‑то из одноклассников не выхватил у меня вещи, не толкнул меня, не обозвал лохушкой, не дёрнул за волосы или не дал подзатыльник. Не игриво, а изо всех сил, чтобы я вскрикнула от боли. Чем больше на меня нападали, тем больше я сжималась. Мне хотелось перед ними всеми оправдаться и сказать, что я на самом деле нормальная.

Дома я не жаловалась, потому что была уверена, что родители мне не помогут и сочтут это бредом, а не проблемой.

За одежду мне очень прилетало. Я носила не самые новые свитера, немодные брючки, тёмные цвета. Не потому что у нас не было денег, а потому что родители считали, что школа это не показ мод и нечего меня баловать. Однажды с меня стащили кардиган, долго перебрасывали друг другу, а потом кинули в ведро для мытья полов. В другой раз одноклассница подняла мой внешний вид на смех перед мальчиками. Чем больше она говорила, что я грязная лохушка, тем больше все смеялись. В итоге она на меня ещё и плюнула. Я просто расплакалась и убежала в туалет.

Ещё был эпизод, когда в школьной столовой мне в тарелку несколько человек свалили свои объедки, говоря, что это еда как раз для меня.

Пик

Самое страшное было классе в девятом, когда я случайно столкнулась в коридоре с одноклассницей. Ей это не понравилось, она мне «забила стрелку» после уроков у гаражей. Я не могла не пойти, потому что была уверена, что будет хуже. А когда шла, ноги были каменные, я думала, что меня там будут бить.

Не били. Там собралась целая толпа. Кто‑то кидал в меня маленькими камушками, кто‑то — бычками, кто‑то просто смеялся и передразнивал мой голос и то, как я плачу. А эта девочка орала, что я мерзкая тварь, что таким, как я, место на помойке. Я стояла и не смела ничего сказать. Постепенно им стало скучно, и толпа рассосалась.

Учителя как будто этого не замечали. Никогда никто не встревал в эти нападки, а я никогда не жаловалась. Отчасти потому, что знала, что мне не помогут, а отчасти потому, что мне прямо говорили: пожалуешься — мы превратим твою жизнь в ад.

Хотя для меня это и так был ад. С 5‑го по 11‑й класс практически каждый день я терпела унижения, ревела и замыкалась. У меня не было друзей, я почти никогда не гуляла во дворе. Я всегда спешила домой, чтобы спрятаться с книгой у себя в комнате. Книги были для меня миром спасения.

Итог

В какой‑то момент классе в восьмом я увлеклась фанфикшеном и начала его сама писать. Нашла друзей в интернете, людей, которые читали мои истории и с которыми я могла обсудить, кажется, что угодно. Я никогда их не видела, тогда не было ни видеозвонков, ни соцсетей, только форумы, где мы болтали о всяком. И, как бы это странно ни звучало, это помогло мне не сойти с ума. Мои истории и мои виртуальные знакомые, которые давали мне поддержку и хвалили моё творчество. Так я чувствовала себя нужной.

На выпускном я была совсем недолго. Мне не хотелось праздновать с этими людьми. Я сбежала оттуда и не сохранила практически ни одной фотографии, ни одной тетрадки на память — ничего.

Всё, что связано со школой, мне до сих пор противно.

Сейчас я много работаю с психологом. Я по‑прежнему дико не уверена в себе, и мне требуется очень много сил и мужества, чтобы начать с кем‑то общаться. Временами смотрю на себя в зеркало и думаю, что я урод. Прошло уже много лет, но ребёнок во мне всё ещё не излечился, и мне часто хочется обнять маленькую Иру и пожалеть её, сказать, что всё будет хорошо.

«Буллинг довёл меня до анорексии»

Начало

Надо мной начали издеваться лет с пяти, и это продолжалось так долго, что мне стало казаться, что это нормально.

В садике меня перевели в группу к детям постарше из‑за того, что я была способным ребёнком. И там на меня тут же набросились. Меня постоянно называли сопливкой, мне делали гадости. Это продолжалось очень долго и закончилось только когда я получила серьёзную травму.

Одной девочке показалось, что на прогулке я сбила на неё сосульку. За это она меня схватила, ударила головой о кирпичную стену и разбила мне бровь. Меня увезли в больницу, наложили швы.

Врач сказал, что мне очень повезло: я могла остаться без глаза.

Только после этого эпизода взрослые встревожились. Воспитатели попросили родителей не доводить дело до суда и не писать жалобу, а в ответ всё же постарались следить, чтобы меня никто не трогал. После этого меня не трогали, но так и не приняли.

В начальной школе не было ничего ужасного. Меня дразнили тем, что я из многодетной небогатой семьи, могли обзываться и как‑то задирать. Я иногда обижалась и плакала, но не более.

А вот в пятом классе я перешла в другой, более сильный класс, и там были странные ребята. Излюбленным делом было выкинуть портфель из окна, бросить пенал в мусорку или сфотографировать кого‑то в туалете и показывать всем подряд.

Меня в этом классе не особо приняли, потому что я была новенькая, чужая, меня сторонились. А я не хотела навязываться и сама не очень шла на контакт, сидела тихо.

Пик

Но классе в шестом я обзавелась «подружкой». Я только недавно осознала, что всё, что она со мной делала, — это ненормально. В школе же я не подозревала, что что‑то не так. На протяжении нескольких лет, что мы дружили, она регулярно надо мной издевалась. Могла при всём классе сказать, что у меня растут усы или что у меня слишком маленькая грудь. Но особенно часто она обращала внимание на мой вес. Постоянно, когда рядом было побольше людей, а особенно мальчиков, она говорила, что у меня слишком большая попа, толстые ноги, висят бока.

Я не была толстой. Я была высокой и занималась танцами, но никогда не была ни тростинкой, ни толстой на самом деле.

Глядя на неё, одноклассники тоже начали меня цеплять. Некоторые стали говорить, что у меня очень толстые ноги, дразнить за то, что я ем булочки в школьной столовой. Мне задирали юбку, хватали за попу. Однажды мне вот так подняли юбку при мальчиках, чтобы все посмеялись. Я резко обернулась, оступилась, упала и сломала ногу. Это всех немножко угомонило, ко мне стали относиться чуть менее агрессивно.

В восьмом классе я похудела на 12 килограмм. У меня начали выпадать волосы, пропали месячные.

И даже при этом мне казалось, что я толстая, хотя я практически прекратила есть и стала интенсивнее заниматься на танцах. Я постоянно взвешивалась и замерялась, считала, сколько граммов и калорий съела.

И когда у меня началось РПП, моя подружка перестала комментировать мою внешность, меня стали меньше цеплять. Но внутри я при этом не чувствовала облегчение, я постоянно думала о том, что должна ещё больше похудеть. Из‑за этого буллинга я долго не могла построить здоровые отношения с едой, только недавно перестала бояться есть.

Итог

В десятом классе как‑то само собой получилось, что у меня сменился круг общения, я начала заниматься общественной деятельностью, и это помогло мне отстать от себя и начать снова есть.

Но сейчас мои отношения с телом всё ещё непростые. Я иногда расстраиваюсь из‑за цифр на весах, часто задумываюсь о своём весе, о том, достаточно ли хорошо выгляжу. И путь к принятию себя только начинается.