Все вы знаете Стивена Хокинга (Stephen Hawking). У него боковой амиотрофический склероз (БАС). Паралич и атрофия мышц приводят к полной неподвижности, перебоям в дыхании и потери речи. У Хокинга есть специальное устройство, синтезирующее речь. Но, если вы не выдающийся физик, вряд ли вы сможете приобрести его.
Мик Эбелинг узнал об этом, когда познакомился с художником по имени Темпт. У него тоже БАС, и в течение семи лет он не мог общаться с близкими. Эбелинг придумал, как решить эту проблему. Вот что он рассказал на конференции TED.
О том, как он решил делать «невозможные» альтруистические поступки, Мик написал книгу. С одной стороны, это DIY-пособие, а с другой — захватывающее художественное произведение, написанное от первого лица и полное эмоций.
Представляем вашему вниманию отрывок из этой книги. Он посвящён движению мейкеров (maker’s movement — «движение создателей»). Когда люди отказываются покупать готовые вещи, а просто печатают их на 3D-принтере. Мик Эбелинг смог адаптировать эту идею для создания протезов для детей, пострадавших в ходе войны в Судане.
***
Невозможное возможно
После лазерной проекции Темпта я осознал, что мы стали частью чего-то, что давно меня интриговало. Я имею в виду движение мейкеров. Это произошло всего за несколько лет до того, как Крис Андерсон, редактор журнала Wired, написал книгу «Создатели: новая промышленная революция» (Makers: The New Industrial Revolution), ставшую своеобразным манифестом этого движения, признаки которого были заметны уже повсюду.
Движение мейкеров пришло на смену движению хакеров. Зарождение эры персональных компьютеров в начале семидесятых годов прошлого столетия привело к появлению субкультуры молодых людей, создававших в виртуальном мире такие удивительные изобретения, с которыми не могли тягаться даже крупные компании. Они могли взломать, переделать, усовершенствовать любую программу и адаптировать её к собственным потребностям. Непосвящённым они казались анархистами; в своём же кругу их считали революционерами, людьми, захватившими средства производства — виртуального производства — и подчинившими их своим целям. Теперь мейкеры делали то же самое, только в реальном мире. Одно дело — создавать новые инструменты онлайн-торговли или ведения бизнеса, графический пользовательский интерфейс Windows и миллион других виртуальных изобретений, появившихся за последние тридцать лет, и совсем другое — внедрять эти изобретения в реальный мир.
Через несколько часов я приземлюсь в Йоханнесбурге. В лучшем случае мне понадобится неделя, чтобы научиться печатать протезы на 3D-принтере — технология, которую мои сотрудники разрабатывали и совершенствовали последние несколько месяцев.
Так куда же конкретно мы направлялись? Ричард Ван Ас попытался остудить наш беспечный энтузиазм дозой суровой реальности. Должен сказать, это была достаточно горькая пилюля.
Прямым текстом он предупредил нас о том, что находиться в зоне боевых действий гораздо опаснее, чем мы себе это представляли; что, ступив на землю Судана, мы тут же станем живыми мишенями; что нас возьмут в заложники и что нам придётся столкнуться с невообразимыми ужасами. Но я также знал, что где-то там меня ждёт ребёнок — такой же ребёнок, как и мой, — которому некому больше помочь, кроме людей, готовых идти на риск. Как всегда, меня поддерживала моя мантра:
Когда, если не сейчас? И кто, если не я?
В январе 2014 года в The New Yorker появилась весьма содержательная статья Евгения Морозова об истории движения мейкеров, уходящего корнями во времена ремесленников и изобретателей начала прошлого столетия. И хотя им не удалось сделать рабочего владельцем конечных результатов производства, они посеяли семена, которые Морозов называет «торжеством простоты, призывом к архаичности и изобретательным консюмеризмом как формой политической активности». И эти семена проросли в 1968 году после выхода книги Стюарта Бранда «Каталог всей Земли», обращённой к людям, выпавшим из мейнстрима. Что некоторые из нас забывают о Бранде, так это то, что наряду с пропагандой натурального хозяйства, дровяных печей и кустарного производства важнейшим инструментом революционера он считал новейшую технологию — персональный компьютер. Именно Бранд популяризировал термин «хакер».
Морозов пишет: «В 1972 году в Rolling Stone появилась статья Бранда „Космическая война“ о лаборатории искусственного интеллекта Стэнфордского университета. В ней он противопоставлял хакеров планировщикам — технократам с ригидным мышлением и полным отсутствием воображения — и говорил, что „хакеры заявят о себе в полную силу, когда компьютеры станут общедоступными“. Для Бранда хакеры были зарождающейся мобильной элитой».
Студенты, избиваемые копами, не были настоящими радикалами, отмечает Морозов, цитируя Бранда. Настоящими радикалами были «анархисты из хакердома. Хакер не признаёт никаких авторитетов и подвергает всё стоящее креативной переработке, совершенствуя и адаптируя его на радость всем нам». Когда Бранда спросили, кто сегодня несёт флаг субкультуры, он ответил: «Движение мейкеров — людей, которые берут всё, что, казалось бы, нельзя разобрать, вытряхивают оттуда всю начинку и начинают из неё что-то варганить».
Звучит знакомо. В «Мейкерах» Крис Андерсон бросает призывный клич всей нашей сумасбродной братии: «Предыдущие десять лет были посвящены открытию новых способов совместного творчества, разработок и работы в интернете, — пишет он. — Следующие же десять лет предстоит внедрить эти уроки в реальный мир». И действительно, широкое внедрение компьютерных и интернет-технологий за последнее десятилетие привело к поразительным достижениям в сфере коммуникации, креативности и интерактивного взаимодействия. Люди, с которыми я работаю, разбросаны по всему земному шару; мы обмениваемся друг с другом идеями, чертежами, набросками статей и сотней других вещей, которые во времена моих родителей казались абсолютно невозможными.
Однако наша способность извлекать пользу из такого рода сотрудничества и безграничной креативности сдерживается, на мой взгляд, двумя факторами.
Первый — это присущая нам жадность.
Интернет возник из идеи, что информация должна быть бесплатной; люди стали писать разные вещи и выкладывать их в Сеть, делясь ими с другими пользователями.
Писатель наблюдал за тем, как его идеи распространялись по миру со скоростью вируса, вдохновляли других людей и трансформировались в новые идеи. Свергались правительства, происходили революции — и всё это благодаря свободе информации. Но, когда дело касается физических вещей, мы как общество с гораздо меньшей охотой признаём, что идеи, стоящие за этими вещами, тоже должны быть бесплатными.
Второй сдерживающий фактор, от которого нам удалось освободиться, — это тюрьма под названием «эффект масштаба». Андерсон объясняет это явление на примере торговой марки Rubber Duckie. Предположим, вы хотите открыть бизнес по производству резиновых сапог Rubber Duckie. Стартовые затраты (разработка дизайна и приобретение оборудования) составят 10 тысяч долларов. Если произвести всего одну пару обуви, она обойдётся вам в 10 тысяч, но с увеличением масштабов производства затраты на единицу продукции будут неуклонно снижаться и при объёме выпуска 10 тысяч пар себестоимость одной пары будет относительно мала.
В мире мейкеров всё по-другому. Дизайн сапог можно разработать прямо на компьютере — и сразу приступать к их производству. Всё, что для этого нужно, — 3D-принтер, подключённый к вашему компьютеру. Вы просто нажимаете на «печать» и идёте обедать, а когда возвращаетесь, находите на своём столе гламурные ботики. Вот и всё. Можете пойти на рынок и продать их за пару баксов, а если их кто-нибудь купит, напечатать ещё. Никаких вложений в оборудование (за исключением принтера и пластика, расходы на которые уменьшаются с каждым месяцем), никаких маркетинговых исследований, никакого «эффекта масштаба».
Именно этим мы и пытаемся заниматься в Not Impossible.
Мне бы хотелось, чтобы люди имели больший доступ к медицинским устройствам, средствам коммуникации и другим предметам первой необходимости, купить которые они не в состоянии. Мы, мейкеры, бросили вызов рынку и сделали передовые технологии общедоступными.
То, что мы делаем, можно назвать «революцией против абсурда». Все, кто хоть раз пытался достать для своих близких медицинское оборудование, знают, каким абсурдным может быть лабиринт из провайдеров, больниц, адвокатов и страховых компаний. Абсурдно, что в наши дни пациент с БАС вынужден общаться со своими родителями, глядя, как они водят пальцами по бумаге. Это всё равно что смотреть, как кто-то трёт дерево о дерево, и думать: «Эй, кто-то должен изобрести для этих людей спички».
