Почему врать не всегда плохо и когда стоит это делать

Великий философ Иммануил Кант не выносил вранья и считал, что говорить правду — долг каждого человека. Но бывают ли ситуации, когда обман полезен или даже необходим? Научные журналисты Шанкар Ведантам и Билл Меслер считают, что да.

Их анализу можно доверять: они написали целую книгу о лжи, опираясь на исследования учёных и криминальные сводки. На русском языке «Иллюзия правды. Почему наш мозг стремится обмануть себя и других?» вышла в издательстве Individuum. С его разрешения Лайфхакер публикует отрывок из третьей главы.

Заслуженный профессор Дьюкского университета Дэн Ариели — один из ведущих мировых экспертов в области психологии обмана. Он написал несколько книг о вездесущности лжи и её сложной механике.

В современной экономике принято объяснять обман простым анализом рентабельности: мы лжём как можно больше, чтобы получить максимальное преимущество при минимальном риске. Но Ариели продемонстрировал, что частота и масштаб нашей лжи, как правило, регулируются стремлением к нравственному равновесию: мы хотим получать как можно больше преимуществ, ощущая себя при этом хорошими людьми. Он называет это «личной погрешностью».

Большая часть работы Ариели посвящена затратам на ложь и тому, как можно сократить её количество. Но кроме того, он борется с идеей доброжелательной лжи: когда одна сторона хочет быть обманутой, а другая, учитывая её интересы, исполняет это желание. Оказалось, подобный обман и самообман помогли самому Ариели в один из самых сложных периодов его жизни. Возможно, именно по этой причине он сегодня жив.

В 17 лет с Ариели приключилось несчастье. Во время фейерверка рядом с ним взорвался один из зарядов. Он был срочно доставлен в больницу, где ему пришлось провести следующие три года. «Я был уже в 12‑м классе и оказался вырванным из жизни», — вспоминает он. В результате трагедии он получил ожоги 70% тела. Для лечения различных осложнений ему до сих пор требуется плановое хирургическое вмешательство.

Ариели говорит, что за время в больнице он словно взглянул на жизнь через «увеличительное стекло». Как и все люди, получившие настолько серьёзные ожоги, он запросто мог умереть в первые месяцы после трагедии. Но никто никогда ему этого не говорил.

Не говорили ему и о том, в какое мучение превратится вся его оставшаяся жизнь. «Как и все, кто получает серьёзные травмы, я размышлял об уходе из жизни, — рассказал он мне. — Думаю, если бы в тот момент я объективно посмотрел на то, что ожидает меня в будущем, то мог бы попытаться сделать это. Не уверен, что выдержал бы правду, если бы врачи мне её рассказали».

Это был не единственный случай, когда ложь медработников помогла ему. Однажды в рамках хирургической операции в его руку вставили больше десяти металлических стержней. Примерно за три недели до того, как их должны были вынимать, он узнал, что эту процедуру ему предстоит перенести в сознании и лишь под местной анестезией. Это ужаснуло его, но медсестра пообещала, что всё будет просто, быстро и безболезненно.

Прошло три недели. Процедура была мучительной. «Оказывается, это действительно больно, — теперь уже Ариели смеётся над этим. — И потребовалось время, чтобы вытащить эти 15 стержней». Гнев в адрес медсестры, ввёдшей его в заблуждение, быстро испарился, как только Ариели представил альтернативу. Если бы она сказала правду, ему не только пришлось бы пережить болезненную хирургическую операцию, но и к тому же несколько недель до этого мучиться от страха.

«Подумайте о трёх неделях агонии, через которые мне пришлось бы пройти, — говорил Ариели. — От боли мне всё равно было не спастись, но я избежал ужаса, который бы ей предшествовал. Оправдывает ли это ложь? Сложный вопрос, но я признаю, что обман пошёл мне на пользу. Пациент ничего не контролирует и ужасно всего боится. Вы просто лежите в больничной койке, а другие люди решают, что с вами делать и когда. Наверное, в тот момент мне было бы очень, очень сложно справиться со страхом, что эти стержни из меня будут вынимать без анестезии. Я благодарен за эту ложь».

Однажды он всё же столкнулся с правдой — и она оказалась ужасающей. Работники больницы пригласили другого пациента, пострадавшего от тяжёлых ожогов, который был на несколько лет ближе к восстановлению, в надежде, что встреча вдохновит Ариели.

«Я понятия не имел, что буду выглядеть так, — поделился со мной он. — Пациент, которого они привели, должен был олицетворять выздоровление. Он восстанавливался уже 15 лет и выглядел ужасно, с очень сильными ожогами. Было ясно, что руки его не слушаются — у меня сейчас нет таких проблем. Но тогда я был потрясён. Я сам представлял всё в гораздо более оптимистичном свете. Они привели этого пациента, чтобы показать мне, насколько благополучно всё должно завершиться. Для меня это было как гром среди ясного неба».

Этот опыт научил Ариели тому, что бывают обстоятельства, в которых необходимо умерить наше желание говорить правду, дабы защитить и приободрить других. «Несколько лет назад меня попросили помочь молодому пареньку, получившему ожоги, — рассказывал он. — Его родственник спросил, не смогу ли я черкнуть этому парню жизнеутверждающую весточку про то, что ждёт его в будущем. Для меня это стало страшной пыткой. С одной стороны, я не считал, что его ждёт очень уж радужное будущее. С другой стороны — не думал, что будет правильно вывалить на него весь кошмарный груз предстоящих ему лет. Я размышлял два дня со слезами на глазах. В конце концов нашёл какой‑то компромисс, который меня устроил. И это точно не была откровенная жестокая правда».

Если посмотреть на доброжелательный обман и оптимистичный самообман не как на пороки и слабости, а как на адаптационные реакции в сложных обстоятельствах, то нетрудно представить, что многие из нас, столкнувшись с невыносимой болью, выберут ложь, дарующую надежду, а не истину, ведущую к отчаянию.

Разумеется, не всё поголовно. Некоторые в унисон Иммануилу Канту заявят, что истина важнее надежды, здоровья и благополучия. Этим храбрецам придётся несладко. Как ни крути, естественный отбор волнует не истина, а работоспособность.

Как‑то раз в клинике Мэйо в Рочестере, штат Миннесота, провели исследование 534 взрослых пациентов, страдающих от болезни, в конечном счёте убившей моего отца, — рака лёгких. Они разделили пациентов на две группы — оптимистов и пессимистов. Выяснилось, что оптимисты пережили пессимистов на полгода.

Ладно, допустим, оптимисты справляются лучше пессимистов, но как насчёт реалистов? Наверняка же можно быть реалистом, при этом не будучи пессимистом? За несколько лет до эксперимента клиники Мэйо в другом исследовании рассматривалась ожидаемая продолжительность жизни 74 гомосексуалов, у которых диагностировали СПИД.

В 1994 году, когда исследование опубликовали, этот диагноз фактически приравнивался к смертному приговору. Исследование показало, что пациенты с более реалистичным представлением о болезни и её результатах умерли на девять месяцев раньше, чем пациенты‑оптимисты. Исследователи озаглавили свою работу «Реалистическое принятие как предсказатель снижения ожидаемого времени выживания у геев при СПИДе».

В рамках другого исследования клиники Mэйo учёные попросили пройти психологическое тестирование 839 пациентов, обратившихся в клинику с различными медицинскими проблемами. Этих людей наблюдали в течение следующих тридцати лет, отмечая, кто из них умирает и когда это происходит. Было обнаружено, что смертность среди пациентов с «пессимистическим образом мышления» на 19% выше.

Если бы я сказал вам, что исследователи обнаружили особый приём, без которого человеческая смертность повышается на 19%, но его систематически игнорируют клиники и больницы по всему миру, вы бы назвали это медицинской халатностью. Почему каждая больница и медицинский центр не ставит своей целью вселять надежду и оптимизм в пациентов?

Вдруг мы дадим людям надежду, а потом нас обвинят в поощрении ложного оптимизма? Не признавая, что обман и самообман иногда могут послужить добру, мы недоумеваем, когда об этом свидетельствуют факты.

Дети Просвещения, мы привязали себя к мачте рациональности, к гению разума. Мы отвергаем интуицию, инстинкты и разноголосые позывы древних способностей нашего мозга. Истина, провозглашаем мы, — вот наше единственное знамя; логика — ветер в наших парусах. А что, если ветер должен дуть в другую сторону? Наше мировоззрение заставляет нас игнорировать подобные доказательства.

Если вам захотелось разобраться в причинах лжи, её роли в нашей жизни и разницей между оптимизмом и самообманом, «Иллюзия правды» — подходящий помощник.