Как люди пытались заговорить с животными и возможно ли это вообще

Статью можно послушать. Если вам так удобнее, включайте подкаст.

Разбираемся, как люди пытались научиться говорить с животными, почему у них это не получалось, а потом, кажется, получилось. Или всё-таки нет?

Почему сначала к разговорам с животными не относились всерьёз

Издревле люди пытались понять, какие отношения существуют между животным и человеком. Так, в своих сочинениях Аристотель писал, что есть три рода души: растительная, животная и разумная. Последней может обладать только человек, и лишь у него из всех живых обитателей есть разум, а, соответственно, и способность мыслить, рассуждать и говорить.

Другой философ, Рене Декарт, утверждал, что животные — это биологические автоматы, которые не могут обладать сознанием и, следовательно, собственным языком. Для людей того времени сама идея общения с братьями меньшими разбивалась о мысль об уникальности и превосходстве человеческого разума.

Любого, кто попытался бы поговорить с представителями других биологических видов, приняли бы за сумасшедшего.

В 1800 году в дискуссию вступил Готфрид Венцель. Он опубликовал эссе, в котором заявил, что языки животных могут значительно отличаться от человеческого — например, не иметь алфавита и слов. И если это так, то было бы неправильным говорить, что у зверей нет разума только потому, что они не ведут бесед с людьми. Однако его высказывание не было воспринято всерьёз и кануло в Лету.

Лишь позднее, когда лингвистика, антропология и биология развились в самостоятельные дисциплины, эта тема вновь привлекла к себе внимание.

Когда животных начали обучать человеческому языку

В 1950‑х произошла «когнитивная революция» — на фоне популяризации психологии учёные из разных сфер принялись изучать человеческое сознание. Известный бихевиорист Джон Уотсон, проводивший эксперименты на животных, сделал заявление о том, что их интеллект отличается от нашего не так радикально, как представлялось до этого.

Это вдохновило учёных на новые исследования. В 1960–1970‑х произошёл бум animal language studies — изучения языка животных. Исследователи начали массово наблюдать за коммуникацией пчёл, обучать обезьян жестовому языку и общаться с дельфинами. Вот несколько примеров таких экспериментов.

Дельфины и разговоры через нос

Долгое время учёные были уверены, что благодаря высокому интеллекту именно дельфины станут первым видом, с которым нам удастся найти общий язык.

Одним из тех, кто надеялся на это, был Джон Лилли — психотерапевт и нейробиолог. В 1961 году он опубликовал книгу «Человек и дельфин», в которой обобщил результаты многолетних наблюдений за этими животными.

В ней он писал, что дельфины могут понимать и имитировать язык людей, издавая звуки, похожие на человеческую речь, через свои дыхательные отверстия. Так, согласно его записям, однажды подопытная самка с характерным акцентом якобы сказала: «Нас обманули!», а через день её нашли мёртвой в бассейне.

Чтобы разобраться, способны ли дельфины общаться с людьми, Лилли поставил эксперимент. Для этого он пригласил добровольца — натуралистку Маргарет Хью Ловетт, которая должна была круглосуточно находиться рядом с дельфином Питером.

Для неё соорудили лабораторию, встроенную в бассейн, где она спала и делала записи. Цель эксперимента была в том, чтобы обучить Питера английскому языку.

Ловетт занималась с дельфином дважды в день, неустанно фиксируя прогресс животного на аудио. Она приучила его начинать урок с фразы: «Привет, Маргарет». «„М“ давалось Питеру с трудом. Но он усердно работал, чтобы добиться более чистого произношения», — говорила девушка.

Вскоре исследователи столкнулись с одной проблемой: Питер слишком часто возбуждался. «Он тёрся о моё колено или мою ногу». В итоге некоторые сделали вывод, что Питер по‑настоящему влюбился в свою учительницу. А когда эксперимент закончился и Ловетт покинула бассейн, дельфин покончил жизнь самоубийством — специально перестал дышать и опустился на дно.

За три месяца натуралистке удалось сделать несколько интересных наблюдений: спустя какое‑то время дельфин начал подражать речи Ловетт и издавать звуки, которые есть в английском языке.

Также он, вероятно, понимал синтаксис — например, различал команды «принести мяч к кукле» и «принести куклу к мячу».

Всё это вселило в Лилли надежду. Он утверждал, что человечество сможет общаться с животными в ближайшие 10–20 лет. Однако вскоре проекты учёного пришлось свернуть из‑за отсутствия финансирования.

Уже позднее другая американская исследовательница Диана Рейсс ещё раз решила научить дельфинов говорить. Для этого она использовала специальную подводную клавиатуру с нанесёнными на неё шарами‑символами, из которых можно было составлять предложения.

Дельфины не только нажимали на те кнопки, за которые им давали более выгодное вознаграждение, но и научились имитировать звуки, которым они соответствуют. Однако этот эксперимент раскритиковали, указав на то, что животные делают это ради награды, а не из искреннего желания общаться.

Обезьяны и язык жестов

Физическое сходство между человеком и обезьянами стало одним из важнейших факторов, на основании которого учёные сделали вывод, что их можно обучить языку.

Однако первые попытки сделать это были неудачными. Сначала экспериментаторы решили, что речь у приматов возникнет сама собой, если организовать достаточно комфортные для этого условия. Например, поселить обезьяну в доме рядом с людьми и не ограничивать в пище и передвижениях.

Так, ещё в начале ХХ века Лайтнер Уитмер провёл двухлетнюю серию наблюдений за Питером — самцом шимпанзе. Тот легко справлялся с простыми логическими задачами, однако не обладал особыми способностями к письму и речи. Хотя некоторые звуки у него получалось произносить достаточно легко.

Позднее Питер научился говорить «мама» со значительными усилиями и явным нежеланием, писал Уитмер. И хотя у него часто не получалось озвучивать свои мысли, он понимал произносимые слова.

Однако далеко шимпанзе не продвинулся. Уитмер сделал предположение, что обучать языку стоит детёнышей — тогда процесс будет эффективнее. Питеру же было от 4 до 6 лет.

Однако затем стало понятно, что дело вовсе не в этом, а в анатомических различиях человека и обезьяны. У последних сильно отличается голосовой аппарат, из‑за чего они не могут издавать те же звуки, что и люди.

Поэтому эксперименты, проходившие уже в 1960‑х годах, были организованы совершенно иначе: приматов начали обучать амслену — американскому жестовому языку.

Первой обезьяной, успешно освоившей его, стала Уошо — самка шимпанзе. Четырёхлетний проект по её обучению был начат супругами Гарднерами, которые поселили её на своём заднем дворе.

Уошо жила в полностью автономном доме‑трейлере, где располагались её собственные спальня, кухня, туалет и игровая площадка. На протяжении всего проекта исследователи общались друг с другом и с шимпанзе только посредством амслена.

Обучали Уошо методом ассоциаций: сначала ей показывали какой‑либо предмет или действие, а потом — соответствующий жест. При этом она никогда не воспринимала это как игру. Животное понимало, что амслен помогает коммуницировать с людьми.

Позже Уошо стала задавать им вопросы, комментировать собственные поступки и действия своих учителей. А играя с членами исследовательской группы, она называла каждого по имени: «Роджер, ты щекотать меня», «Грег, пикабу!».

Уошо даже пыталась использовать амслен при общении с другими существами. Однажды она, желая избавиться от надоедливого пса, начала показывать ему жестами: «Собака, уходи».

К концу жизни её словарь состоял из более чем 350 знаков.

Другой выдающейся обезьяне, горилле Коко, последовательнице Уошо, и вовсе удалось освоить более 1 000 знаков амслена. Она научилась передавать чувства, шутить и даже ругаться.

Например, когда другая горилла оторвала ногу её тряпичной кукле, Коко на амслене обозвала её «грязным плохим туалетом».

Некоторые критикуют эти эксперименты, подчёркивая, что они всё равно не дают понять, насколько осознанно обезьяны воспринимают это общение. Будто их жесты — это простое подражание исследователям и результаты дрессировки.

Однако Бойс Ренсбергер, бывший научный обозреватель Washington Post, спорит с критиками. Его родители были глухонемыми, поэтому он выучил амслен ещё в детстве. Пообщавшись на нём с шимпанзе, он сказал: «Внезапно я понял, что разговариваю с представителем другого вида на своём родном языке».

Попугаи и частные уроки английского

Долгое время считалось, что эти птицы способны лишь к пародированию и подражанию человеческой речи. Однако доктор Ирэн Пепперберг в 1980‑х годах попыталась доказать обратное, поставив ряд экспериментов с попугаем жако Алексом.

Для того, чтобы научить его осознанно говорить, Ирэн разработала «метод треугольника», согласно которому в образовательном процессе участвуют сразу два человека. Один из них берёт на себя роль учителя, другой становится учеником — конкурентом птицы.

Алекс быстро начал делать успехи. Он не просто заучивал новые слова на английском, но и мог удачно употреблять их в различных ситуациях. При этом параллельно с «основной программой» попугай усваивал лексикон из разговоров окружающих.

Например, ему самостоятельно удалось понять смысл слова «нет». Он начал употреблять его, когда его что‑то не устраивало. А слово «курица» стало в его лексиконе ругательным — так он называл других попугаев.

Благодаря этому эксперименту Ирэн Пепперберг сделала вывод, что попугаи способны усваивать человеческий язык. К концу жизни Алекс знал более 100 английских слов. Он умел различать цвета, формы, материалы, а также пытался выражать свои чувства и желания. Например, просил не оставлять его одного в тёмной комнате: «Не уходи…», «Прости…».

Последними словами, которые Алекс сказал Пепперберг, были: «Будь хорошей. Увидимся завтра. Я люблю тебя». В его честь учёная основала фонд, спонсирующий её исследования, и написала книгу «Алекс и я».

Можно ли создать зоологическую версию «Google Переводчика»

Если вышеописанные эксперименты всё-таки были относительно удачными, то почему переводчика с горилльего на русский всё ещё не существует? Потому что во всех исследованиях была одна проблема: вместо того, чтобы пытаться освоить язык животных, учёные ждали, когда изо рта попугая или носа дельфина выйдут звуки, похожие на человеческую речь.

Все они считали, что язык людей качественно превосходит языки любых других видов, говорил Лоуренс Дойл. Это мешало им подойти к изучению вопроса с другой стороны.

Такую же мысль доносит профессор Карен Баккер в своей книге The Sounds of Life.

Однако эта проблема решаема. Сейчас, по словам Карен Баккер, благодаря развитию цифровой биоакустики учёные могут записывать огромные объёмы данных.

Маленькие, портативные и лёгкие цифровые записывающие устройства, похожие на миниатюрные микрофоны, устанавливаются на теле животных или в местах их обитания. Эти гаджеты непрерывно записывают звук в отдалённых местах, куда учёные не могут легко добраться.

А затем благодаря Data Science и AI учёные обнаруживают в них закономерности. Это помогает им составлять словари звуков, издаваемых животными.

Уже существуют базы данных песен китов и танцев медоносных пчёл, которые, как пишет Баккер, однажды могут превратиться в «зоологическую версию Google Translate».

Например, Элоди Брифер, доцент Копенгагенского университета, разработала алгоритм, который анализирует хрюканье свиньи и определяет, какие эмоции испытывает животное — положительные или отрицательные. Другой проект под названием DeepSqueak помогает узнать, не находятся ли грызуны в стрессовом состоянии.

Сейчас можно даже скачать на телефон приложения, которые «переводят» звуки, издаваемые кошками и собаками, и воспроизводят самые распространённые фразы вроде «Иди есть», «Нельзя», «Люблю тебя». Качество их расшифровки вызывает вопросы, поэтому многие пользователи относятся к таким программам как к играм.

Карен Баккер уверена, что мы находимся на пороге революции: вскоре мы сможем вести элементарные двухсторонние разговоры с животными. Однако, предупреждает она, у каждой технологии есть две стороны медали.

Дело в том, что подобные биоакустические инструменты могут прекрасно справляться с мониторингом окружающей среды и защитой исчезающих видов. Но их также можно использовать для охоты или эксплуатации животных, которые ранее не были одомашнены людьми.

И это, утверждает Карен, формирует совершенно новое общество контроля, не говоря уже о проблемах благополучия животных и экологических рисках.