«Я не знала, зачем мне просыпаться». Личная история о жизни с депрессией

Настя Дюжарден

Контент-маркетолог и психоактивистка.

Обычно, когда люди узнают, что у меня депрессия, я слышу что-то в духе «Никогда бы не подумал!». Так работает стереотипное мышление. Многие считают, что человек в депрессии перестаёт улыбаться, целыми днями лежит и думает о смерти. Но на самом деле у депрессии много лиц, и для каждого она разная.

Кто-то действительно впадает в полную апатию, перестаёт контактировать с внешним миром и выглядит очень грустным. А кто-то, как я в одном из эпизодов, в течение дня ведёт полноценную жизнь: ходит на работу, обедает с коллегами, смеётся над шутками; а вечером, приходя домой, ложится в кровать и часами рыдает, потому что жизнь кажется серой и бессмысленной.

Как всё началось

В моей медицинской карте три диагноза. Первый — панические атаки — появился в 22 года. Второй — депрессия — в 23. Тревожное расстройство — в 25.

Мне 28, и я завершаю терапию после очередного депрессивного эпизода. Всего таких эпизодов было пять. Кажется, это называется рекуррентная (возвращающаяся) депрессия, но официально этого диагноза в моей карте нет.

Панические атаки и тревожное расстройство сейчас в ремиссии.

Официально депрессию у меня диагностировали в 23 года. Случайно. В тот день я пошла к неврологу, потому что панические атаки превратились в неотъемлемую часть моей жизни. В это время я уже почти два месяца не выходила из дома. Шаг за порог, и начинается: в глазах темнеет, сердце колотится, дышать становится трудно, и думаешь, что вот-вот умрёшь. При панических атаках безопасное пространство (где ты чувствуешь себя нормально) постепенно сужается. К моменту моего похода к неврологу оно сузилось до площади съёмной квартиры. Тогда я решила: пора.

В общем, невролог заподозрила у меня депрессию, которую панические атаки и запустили. Так бывает. Панические атаки — очень сильный стресс для организма, а постоянный стресс может запустить депрессию.

На самом деле депрессия появилась гораздо раньше. Во время сессий с психотерапевтом мы определили, что первый эпизод я пережила ещё в подростковом возрасте. Я специально употребила слово «пережила», потому что своего состояния я не понимала — мне было просто очень грустно. Родители ничего не замечали, и у врачей я, соответственно, не была. В какой-то момент депрессия просто закончилась. Так бывает.

После было ещё несколько эпизодов. И этот — пятый.

Депрессия и жизнь

Даже в самые тяжёлые моменты депрессии (я называю их «ямами») внешне я оставалась обычным человеком: вела активную жизнь, ходила на работу, встречалась с друзьями. А ещё я была человеком, у которого всё было благополучно. То есть, если посмотреть на мою жизнь со стороны, мне было не из-за чего грустить. А к началу последнего эпизода у меня вообще была не жизнь, а сказка: счастливый брак, престижная работа, хороший заработок, два кота — в общем, всё что пожелаешь.

Но депрессия так не работает. Это не болезнь «от нечего делать», не болезнь «бесящихся с жиру» людей.

В книге «С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам» депрессию очень точно сравнили с поцелуем дементора. Она высасывает из тебя всю радость и удовольствие. И остаётся только оболочка человека, который либо замыкается в себе и целыми днями лежит в кровати, либо продолжает жить привычной жизнью, но не видит в своих действиях особого смысла.

Точного объяснения причин депрессии нет. Пока врачи сходятся только в одном: скорее всего, её запускает нарушение в обмене нейромедиаторов — серотонина, дофамина и норадреналина. А вот причины, вызывающие эти нарушения, могут быть разными: как внешними, так и внутренними.

У человека может быть генетическая предрасположенность к депрессии. И мои врачи сходятся во мнении, что это мой случай. У каждого из эпизодов были свои причины: общий стресс, смерть дедушки, стресс на фоне панических атак, опять общий стресс и последний эпизод, причины которого мы пока не выяснили. Для большинства людей это, несомненно, стрессовые ситуации, но человек справляется и через какое-то время возвращается к обычной жизни. А я не справлялась — отсюда появилась мысль о генетической предрасположенности.

На выходных я даже не могла выгнать себя в душ. В такие периоды я просто лежала, заказывала себе еду, курила на балконе, иногда выпивала, слонялась по квартире, сёрфила в интернете и игнорировала звонки и сообщения друзей. По ночам я лежала в кровати и рыдала. Я не делала ничего полезного и практически ничего не помню — сплошная бесцветная полоса. Если бы какой-нибудь артхаусный режиссёр решил снять фильм о жизни человека в депрессии, то в качестве сценария отлично подошёл бы мой обычный день, один и зацикленный.

Один из симптомов депрессии — ангедония, то есть снижение или утрата способности получать удовольствие. Меня ничто не интересовало, я ничего не хотела. Помню, что 31 декабря 2018 года я лежала в кровати и со слезами говорила мужу, что я не хочу ехать отмечать Новый год, что я хочу остаться здесь, под одеялом. В итоге меня победило чувство вины. Я понимала, что муж без меня никуда не поедет, а значит, я испорчу ему праздник. К 10 вечера я была у друзей и пила со всеми шампанское. Понадобилось много сил, чтобы собрать себя и поехать, но я смогла.

И до, и после этого эпизода я оказывалась в такой ситуации сотни раз, но всегда находила силы заставить себя что-то сделать.

Обычно это происходило так: я просыпалась, какое-то время лежала в постели и собиралась с силами, чтобы подняться. Потом я поднималась и какое-то время просто сидела на кровати, иногда начинала плакать, потому что совсем не хотела этого делать — вставать, куда-то идти. Потом я шла в душ и около часа проводила под струёй очень горячей воды. Иногда времени на сборы у меня не было, тогда я вскакивала, натягивала на себя первые попавшиеся шмотки и вылетала из квартиры — просто не давала себе времени осознать происходящее и застрять в болоте апатии.

Со стороны я выглядела совершенно обычным человеком и вела себя как совершенно обычный человек. Но внутри меня что-то было не так. Что-то постоянно наталкивало меня на мысль, что это состояние никогда не кончится и я буду жить с ним вечно. Что я никогда не начну получать удовольствие от жизни, а смеяться буду только тогда, когда смеются все, ради приличия.

Лечение

С момента, как мне диагностировали депрессию в первый раз, моё лечение не изменилось: это сочетание медикаментозной и психотерапии. Таблетки помогают мне привести в порядок тело и мозг, а психотерапия — разобраться, что происходит в моей голове.

Несколько раз мне меняли антидепрессанты, потому что предыдущие не подходили или слабо действовали. Но это не проблема с врачом, просто так работает мозг. Кому-то подходят одни препараты, кому-то другие. И толерантность к медикаментам у всех разная. Например, моего друга, с которым мы лечимся у одного врача, буквально уносит с четверти таблетки одного успокоительного, а меня не берёт и половина.

Одна из проблем лечения депрессии — её табуированность. Ты не можешь её обсудить ни с кем за пределами медкабинета. Люди могут не понять, решить, что ты псих, или начать заваливать «полезными» советами типа «Отвлекись, посмотри хорошее кино». А ещё тебе может попасться некомпетентный безучастный врач.

Однажды мой психиатр был в отпуске, а у меня начались соматические проблемы с дыханием. Это случилось не в первый раз, и я точно знала, что делать. Поэтому я просто записалась к больничному психотерапевту по страховке. Я ушла посреди приёма, громко хлопнув дверью. Сказать, что я была в ярости, — не сказать ничего. В первый раз я услышала классическое «Подумайте о хорошем перед сном, и всё пройдёт». Я до сих пор не понимаю, как этот врач получил образование. К тебе приходит человек за помощью, а ты обесцениваешь его проблемы и разговариваешь с ним как с ребёнком.

Однажды я набралась смелости и рассказала о своём состоянии другу. И оказалось, что мой друг искал точно такого же человека, с которым можно было всем этим поделиться. Но так же, как и я, боялся.

Это был один из переломных, по моему мнению, моментов лечения. Я решила, что не буду бояться говорить людям, что со мной происходит. Не буду скрывать своего состояния и не буду сваливать его на плохое настроение. Это очень важно, потому что сокрытие эмоций только усиливает нервное напряжение.

С тех пор как я стала открыто говорить о своём состоянии, я обнаружила, что вокруг очень много людей таких же, как я, и одновременно других. Мне писали знакомые и знакомые знакомых, рассказывали свои истории и просили совета. Чаще всего — порекомендовать врача. Я уже писала, что у депрессии много лиц, как и у других психических заболеваний. И все эти люди были разными. Кто-то беспокоился о том, что о нём подумают. Кто-то не хотел принимать лекарства, боясь подсесть (а некоторые препараты действительно вызывают привыкание). Кто-то опасался, что за ним на всю жизнь закрепится клеймо «психа».

Выздоровление

Сейчас я заканчиваю медикаментозную терапию, то есть прекращаю пить таблетки. Мой психиатр считает, что я к этому готова. Я, если честно, не очень в этом уверена. Лечение последнего эпизода строилось на трёх опорах: лекарствах, терапии и поддержке близких. А останется две. Это немного страшно. Я бы сравнила этот страх с поездкой на двухколёсном велосипеде без страховочных колёс.

Страшно, потому что всё может повториться. И моя история болезни такую вероятность вовсе не исключает. Больше всего меня страшит не сама болезнь, а состояние, в котором я нахожусь в эти периоды. Иногда начинает казаться, что это никогда не кончится. А такие мысли, как вы понимаете, не способствуют выздоровлению. У меня были периоды, когда я начинала понимать самоубийц. Нет, я совсем не думала о суициде, но иногда это и вправду казалось единственным способом избавиться от этого состояния.

Но на самом деле мне действительно лучше. За все эпизоды, которые со мной случались, так я могу сказать в первый раз. У меня нормальное настроение. Не хорошее, просто нормальное. Нужно долго пробыть на дне эмоциональной ямы, чтобы радоваться таким вещам. У меня опять появились интересы, я вернулась к любимым пешим прогулкам и много читаю. Я не провожу все выходные под одеялом. И я смеюсь, когда действительно смешно.

Могу ли я считать это победой? Да. Могу ли я сказать, что полностью здорова? Нет. Моя терапия ещё не окончена. Я пережила не первый депрессивный эпизод. И нет никаких гарантий, что он будет последним.