Почему о феминитивах так много спорят?

Для чего нужны феминитивы?

Феминитивы — это существительные женского рода, чаще всего парные или аналогичные мужским. Они обозначают национальность, гражданство или место жительства (японка, москвичка), профессию (журналистка, учительница) и так далее.

Феминитивы — никакое не нововведение и не порождение фемпабликов. Они существовали всегда, и многие из них образовались без всякой связи с «мужскими» названиями профессии. Например, к слову «пряха» нет соответствующей пары, оно образовалось напрямую от глагола «прясть».

Сейчас феминитивы, в том числе и те, которых ещё нет в словарях, начали активно использовать феминистки. Вокруг непривычных слов часто разгораются многокилометровые дискуссии в соцсетях. Хотя сказать, что всё это происходит только сейчас, будет ошибкой — на рубеже XIX–XX веков «курсистки», «лектрисы», «фельдшерицы» и «авиаторши» тоже встречали сопротивление. Занятно, что те же «курсистка» и «фельдшерица», которые когда‑то считались «новомодными», вполне прижились в русском литературном языке, их можно найти в словарях.

Сторонницы внедрения феминитивов рассуждают примерно так. Споры о том, что первично — язык или мышление, — велись ещё со времён Платона. В 1941 году Бенджамин Ли Уорф опубликовал статью «Язык, мышление и реальность», в которой сформулировал теорию лингвистической относительности и рассказал о том, что мировоззрение разных народов зависит от языка, на котором они говорят. Гипотезу не подтвердили и не опровергли, но многие учёные согласны с тем, что язык не только отражает наше отношение к миру, но и формирует его. Эта мысль нашла отражение и в литературе: вспомнить хотя бы «1984» Джорджа Оруэлла, где с помощью подмены понятий («Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила») власти управляли сознанием людей.

То, как мы говорим, какие используем слова, не только описывает существующую реальность, но и в некотором смысле прогнозирует будущую. Русский язык — андроцентричный, то есть ориентированный на мужчину, особенно в том, что касается обозначения профессий. «Лётчица» появилась в пару к «лётчику», «революционерка» — к «революционеру» и так далее. Это было бы вполне логичным, если бы мы жили в XVIII веке — когда женщин‑профессоров попросту не было, а к женщинам‑авторам никто не относился всерьёз. Нет явления — нет и слова. Но сейчас женщины могут овладеть — и овладевают — любой профессией, кроме, разве что, тех, которые входят в список из 456 запрещённых.

Называя трактористку трактористом, писательницу писателем, учительницу учителем, мы как бы стираем этих женщин, отрицаем их вклад. Согласно устоявшимся литературным нормам, слова мужского рода в обозначении профессий могут применяться как к мужчинам, так и женщинам, особенно в официальной документации, в учебниках, в СМИ. «Директор Иванова» — можно, «директриса Иванов» — категорически нельзя, «директриса Иванова» — спорно. Мы с детства привыкаем, что директор, депутат, президент — это как будто всегда мужчина. А прачки, няни и уборщицы — женщины. В результате продолжает жить уже неактуальная установка: женщины не способны к наукам, искусству, управлению страной, пилотированию самолётов. Установка, вредная не только для девочек, которым потом очень сложно преодолеть неуверенность и решиться проявить себя в этих «неженских» делах, но и для всего общества, которое таким образом лишается хороших специалисток.

Недавний инцидент с Первым каналом и генеральным директором BlaBlaCar Ириной Рейдер отлично иллюстрирует и заблуждения о женщинах, и то, как отказ от феминитивов может привести к недопониманию. Если коротко — редактор Первого канала пригласил генерального директора в качестве эксперта. А когда выяснилось, что директор — женщина, приглашение было отозвано, потому что «у зрителя есть стереотипы».

С такой точкой зрения согласны не все. Разговор на эту тему неизбежно приведёт к спору о равноправии, о том, что подчёркивать половую принадлежность профессионала вовсе не обязательно, и о том, что феминитивы режут слух и противоречат правилам русского языка.

Феминитивы — это по правилам?

Полной ясности в этом вопросе нет. Условно феминитивы можно разделить на те, что уже прижились в языке (студентка, учительница, художница) и относительно новые (например, учёная, психологиня и всеми «любимые» авторка, президентка, редакторка, депутатка). Устоявшиеся феминитивы можно найти в словарях, их используют уже давно, хотя и не всегда — например, в школе, где работают одни женщины, всё равно будут праздновать «День учителя».

«Авторку» и «филологиню» в словарях, например в Орфографическом словаре РАН, не найти. Может показаться, что употреблять их нельзя. Но словари не успевают и не могут успеть за пополнениями в языке. Слов «буллинг», «лонгрид» и «аккаунт‑менеджер» в орфографическом словаре тоже нет, но не было ещё ни одного случая, чтобы люди из‑за этих неологизмов развели многостраничную дискуссию с взаимными оскорблениями. Из‑за слова «студентка», которым сейчас сложно кого‑то удивить, в конце XIX века, пока женщины ещё не отвоевали себе право получать знания в высших учебных заведениях, было много споров.

В то же время в «Толковом словаре Ушакова» можно найти непривычных нам «депутатку» и «делегатку». А в «Словаре иностранных слов русского языка» — даже «президентку».

Отсутствие феминитивов в словарях не единственная проблема. «Авторка», «редакторка» и «блогерка» многим режут слух, потому что противоречат сложившимся шаблонам словообразования. Суффикс «-ка» хорошо сочетается с основой, в которой последний слог ударный: студент — студентка, большевик — большевичка, журналист — журналистка. В словах «блогер» и «редактор» ударение падает не на последний слог, поэтому феминитивы, образованные через «-ка», звучат непривычно.

При этом запрета на использование таких лексем тоже нет. Академическая «Русская грамматика» говорит, что нельзя использовать феминитивы по отношению к лицу мужского пола, а по отношению к женщинам можно употреблять названия мужского и женского рода. То есть никаких грамматических правил, запрещающих феминитивы как явление, нет. Но в «Справочнике по правописанию и стилистике» Д. Э. Розенталя упоминаются так называемые слова без парных образований, которые сохраняют свою форму даже если применяются по отношению к женщинам. К ним относятся «адвокат», «доцент», «автор» и так далее. В общем, всё очень запутанно.

Что с ними не так?

Получается, феминитивы — очень интересный предмет. Вроде бы и правилами однозначно не запрещены, и даже филологи относятся к ним лояльно. Но при этом обсуждения феминитивов почти так же взрывоопасны, как споры верующих с атеистами или владельцев Samsung с адептами Apple. В конце 2018 года школьнице на пробном экзамене по русскому языку сняли балл за использование слова «стажёрка». Депутат из Ленинградской области предложил штрафовать СМИ за «авторок» и «докторок». А писательница Татьяна Толстая считает, что «феминитивы — это отвратительно». Так почему же они вызывают такое отторжение?

Русский язык сопротивляется нововведениям

• Взять хотя бы суффиксы, которые используются для образования феминитивов. Суффикс «-ка», кроме того, что лучше подходит для основ с ударным последним слогом, в некоторых случаях имеет пренебрежительную окраску. Маринка, химичка или, как в недавней рекламе «Модульбанка», предпринимателька.
• Похожая история — с суффиксом «-ха». Врачихой, например, с добрыми намерениями никого не назовут (толковый словарь Ефремовой относит слово к разговорным). К тому же этот суффикс использовался для обозначения жён по специальности или чину их мужей — мельничиха, кузнечиха.
• То же и с суффиксом «-ша»: генеральша и майорша — это жёны генерала и майора. Хотя филологи этот тезис опровергают — Ирина Фуфаева из Института лингвистики РГГУ пишет , что суффикс «-ша» и раньше не всегда был «суффиксом жены», а в современном мире и подавно утратил такую смысловую нагрузку.
• Остаются стародавние русские словообразовательные единицы «-иня», «-ица» (царица, жница, княгиня, богиня, отроковица) и заимствованный латинский элемент «-есс»/«-ис». Именно с их помощью образовано большинство устоявшихся феминитивов — учительница, художница, стюардесса, директриса. Но и с этими суффиксами не всегда удаётся образовать благозвучную лексему, некоторые слова они делают громоздкими и неповоротливыми: филологиня, психологиня, авторица, политикесса.

Кроме суффиксов, есть и другие сложности. Например, множественное число. Как обозначить группу людей, которая состоит из мужчин и женщин? «Директора собрались на совещание…» — может показаться, что собрались только директора‑мужчины. «Директора и директрисы собрались на совещание…» — корректно по отношению к присутствующим женщинам, но утяжеляет текст, мало кто согласится использовать такой вариант.

С другой стороны, не менее ужасно смотрятся чудовища вроде «Наша новая автор Иванова в последней статье писала…» или «оформить отпуск по беременности и родам студенту Петровой».

Интерсекциональные феминистки (они говорят не только о гендерной дискриминации, но и о системе угнетения и привилегий в целом, то есть поднимают проблемы расизма, классизма, гомофобии и других форм дискриминации) в попытке сделать язык гендерно нейтральным, используют «гендергэпы» (gender gap — гендерный разрыв) — нижнее подчёркивание, которое превращает слова мужского и женского рода в «общие»: «журналист_ка» включает в себя и журналистку и журналиста, так что никто не обидится. Гендергэпы, которые используются в основном в немецком языке, а недавно перекочевали и в русский, конечно, подвергаются яростной критике.

Время феминитивов ещё не пришло?

Существует мнение, что сторонники (или, давайте будем честными, сторонницы) феминитивов, особенно новых, вроде многострадальной «авторки», бегут впереди паровоза. То есть впереди социальных изменений, которые могли бы привести к тому, что повсеместное использование феминитивов стало бы устоявшейся языковой нормой. В 2016 году на Всемирном экономическом форуме представили «Индекс гендерного неравенства». В этом рейтинге Россия занимает 71‑е место — это значит, что до законодательного и фактического равенства между мужчинами и женщинами нам ещё очень далеко. Получается, что мы рассуждаем об изменении языковых норм в стране, где женщины никак не защищены, например, от домашнего насилия. Если рассматривать язык исключительно как зеркало исторической и социокультурной реальности и отрицать, что он влияет на мировоззрение людей, внедрение феминитивов может показаться преждевременным. Когда будет достигнуто фактическое равноправие, эти слова естественным образом станут языковой нормой.

Женщины обижаются на «редакторку» и «авторку»

Здесь не обойдётся без хрестоматийных примеров: Марина Цветаева хотела называться поэтом, а не поэтессой, таким образом подчёркивая, что может писать стихи не хуже мужчин. Анна Ахматова эту позицию разделяла. «Увы! Лирический поэт обязан быть мужчиной…», — писала она. Век спустя многие женщины всё ещё считают, что «учительница» звучит менее профессионально, чем «учитель», а на «авторку» с «редакторкой» и вовсе могут обидеться. Возможно, именно поэтому из употребления вышли «депутатка», «делегатка» и другие феминитивы, которые использовались в советское время. А по мнению доктора филологических наук Максима Кронгауза, феминитивы XX века больше не употребляют, потому что гендерное неравенство сейчас выше, чем тогда.

Как же быть? Нужно ли использовать феминитивы?

Во Франции недавно разрешили использовать феминитивы в официальных документах. У нас нет никакого закона, который бы их одобрял или запрещал. Использовать феминитивы не обязательно. Но если хочется и этого требует здравый смысл — почему бы и нет. Особенно когда речь об устоявшихся словарных феминитивах — они уж точно не противоречат правилам и не должны растревожить борцов за неизменность русского языка.

С теми феминитивами, которых нет в словарях, всё немного сложнее. Приходится учитывать, где вы хотите употребить это слово и в каком контексте. В официально‑деловом стиле пока придётся обойтись без феминитивов. Но их можно встретить в художественной литературе — например, в романе Ивана Ефремова «Юрта ворона», изданном ещё в 1959 году («геологиня», «шофериня», «агрономиня»), и в некоторых СМИ («Афиша», Wonderzine). В любом случае, язык — подвижная, пластичная субстанция, он неизбежно будет меняться, отражая исторические и культурные изменения. Не меняются только мёртвые языки. Возможно, общество однажды свыкнется с мыслью, что авторки — ничуть не хуже авторов, и эти слова больше не будут вызывать недоумения или усмешки.