«Сложно питаться осознанно, когда нам постоянно подсовывают фуд-порно»: интервью с психологом Светланой Бронниковой

Светлана Бронникова активно изучает расстройства пищевого поведения, руководит медицинским центром и ведёт блог. За её плечами — годы практики, благодаря которым ей удалось написать бестселлер «Интуитивное питание».

Мы поговорили со Светланой о том, как люди заболевают анорексией, булимией и другими недугами, а также попросили её рассказать, что такое интуитивное питание и как поддерживать здоровый вес без диет и пищевых ограничений.

О том, из‑за чего возникают РПП

— Расстройства пищевого поведения (РПП) — это только психологическая проблема?

— Нет, сейчас мы говорим, что РПП — это генетико‑метаболические психологические расстройства, при которых нарушено восприятие собственного тела.

Во многих семьях, где есть подростки с нервной анорексией, можно найти черты похожего заболевания и у их родителей. Это говорит о том, что определённое количество людей в популяции рождаются уязвимыми к РПП. Это не значит, что они обязательно заболеют. Но они более склонны к этому.

Кроме того, мы видим, что метаболизм тех, у кого есть расстройство пищевого поведения, отличается от метаболизма обычных людей. Например, обменные процессы больных нервной анорексией тянут их вес к самой нижней точке. В течение всей жизни им приходится прикладывать усилия, чтобы не терять килограммы, в то время как у большинства других людей всегда есть динамика плавного (в норме — небольшого) набора веса.

— Но человек без генетической предрасположенности тоже может заболеть РПП?

— Да, конечно. Одной генетической предрасположенности недостаточно: она не является обязательным условием. Например, мы видим, что наши молодые пациенты часто находятся в токсичной РПП‑среде, где их мама и папа чрезвычайно озабочены весом и «правильным» питанием.

Они с ранних лет начинают ограничивать рацион ребёнка и дифференцировать продукты на «плохие» и «хорошие», «здоровые» и «нездоровые». Это легко приводит к тому, что в подростковом возрасте у него развивается нервная булимия либо приступообразное переедание.

О том, можно ли вылечиться от РПП

— Много ли в мире людей с РПП?

— Их гораздо больше, чем кажется. Официальная статистика на протяжении десятилетий показывает: около 1% населения заболевает нервной анорексией, около 1,5–2% — нервной булимией, около 2,5–3% страдают приступообразным перееданием. И это лишь те, кто доходит до специалиста.

А есть ещё много людей, которым ничего не диагностировали. Это связано и с уровнем доступности психотерапевтической помощи, и с её стоимостью, и с сохраняющимся страхом перед психологом, психиатром и психотерапевтом (которых все путают).

Также это связано с тем, что РПП полиморфны. Перетекая из одного в другое, они далеко не всегда соответствуют чётким диагностическим критериям. Так, чаще всего специалисты наблюдают наличие симптомов от разных расстройств: один‑два от анорексии, один‑два от булимии… Но для того, чтобы поставить диагноз, необходим комплекс как минимум из пяти признаков.

Около 60% расстройств пищевого поведения невозможно описать ни одним диагнозом.

Поэтому людей с РПП больше, чем показывает официальная статистика. По ней — болеет менее 10% населения. Но, согласно другим исследованиям, симптомы расстройств пищевого поведения и неудовлетворённость своим телом есть у 7–8 женщин из 10, а также у 4–5 мужчин из 10.

— А сколько лет может занимать лечение от РПП?

— Мы не используем слово «лечение», мы говорим «восстановление». У человека, который никогда не болел РПП и не работал в этой области, есть иллюзия, что от любого расстройства в конце концов можно вылечиться. Но это не так.

Правда в том, что людям, которые восстанавливаются от РПП, придётся уделять внимание этой сфере всегда. Жить вообще не думая о еде и весе — так, как живут те, кто никогда с этим не сталкивался, — не получится.

При этом полное восстановление не означает 100‑процентного отсутствия симптомов. Оно подразумевает лишь отсутствие выраженных признаков, таких как избыточные тренировки, вызывание рвоты, постоянное ограничивание себя в еде. Полное восстановление также предусматривает достаточный уровень психологического комфорта, который позволяет направить внимание не только на тело, но ещё и на другие области жизни.

Этот процесс зависит от того, сколько времени необходимо для поправки биологических показателей. Если мы берём в терапию человека с нормальным индексом массы тела, он будет восстанавливаться быстрее, чем тот, у кого этот показатель низкий. Второму нужно будет сначала достичь определённого веса и только затем пытаться снова нормально функционировать — учиться, работать, вести социальную жизнь.

Я побаиваюсь историй о чудесных исцелениях. Не видела, чтобы эффективное восстановление длилось меньше года.

 О том, чем различаются РПП

— Есть ли какая‑то градация пищевых расстройств? Например, лучше быть переедающим, чем аноректиком?

— Если говорить о степени тяжести, то самую серьёзную угрозу для нашего организма представляет недостаточный вес. Поскольку индекс массы тела 17,5 и ниже влечёт за собой целый ряд разрушительных последствий.

Не только в виде выпадения волос или сухости кожи — тех симптомов, которые можно счесть скорее косметическими. В первую очередь страдает гормональное и репродуктивное здоровье. При низком ИМТ у большинства женщин пропадают месячные, и они искусственным образом входят в период менопаузы, который для них физиологически несвойственен.

Это означает огромный риск для здоровья костей. Появляются остеопения, остеопороз — заболевания, которые бывают у пожилых людей, когда кальций начинает катастрофически вымываться из организма.

Очень серьёзные последствия также ждут желудочно‑кишечный тракт. И при нервной анорексии, и при систематическом недоедании, и при нервной булимии мы видим хронический гастрит, гастродуоденит и всевозможные расстройства деятельности ЖКТ, которые требуют внимания даже после того, как человек восстановился.

Анорексия и булимия влияют буквально на все органы и системы. Даже на зубы. Так как больные нервной булимией постоянно вызывают рвоту, кислота из желудочного сока разъедает их зубы так, что порой приходится менять всю челюсть полностью.

— А если говорить о переедании, чем различаются его виды: эмоциональное, компульсивное, приступообразное?

— В русском языке, где научные понятия, связанные с расстройствами пищевого поведения, ещё не устоялись, есть большая терминологическая сумятица. Люди постоянно путают эмоциональное, компульсивное, приступообразное переедание. Хотя на самом деле здесь есть абсолютно чёткие критерии:

• Компульсивное переедание — это переедание любого генеза, любого происхождения, когда мы поглощаем пищу вне чувства голода и как будто против своей воли. Это история из серии «не хотел, но переел». И такое проявление свойственно всем формам расстройств пищевого поведения. Компульсивно переедают как больные нервной анорексией после длительных ограничений, так и больные нервной булимией, в последующем вызывая рвоту.
• Приступообразное переедание — отдельная форма компульсивного. Подразумевает потребление очень большого объёма пищи — 2 500, 3 000 и более килокалорий за один присест. Во время приступа у таких людей наблюдается утрата чувства контроля: «Я понимаю, что переедаю, но не могу остановиться».
• Эмоциональное переедание — вариант, который на самом деле связан не с пищей, а с эмоциональной регуляцией: «Я ем, чтобы справиться со своими чувствами». Кстати, не всегда с негативными. Люди переедают не только когда им грустно, но и когда они счастливы — отмечают что‑то, празднуют.

— Вы пишете также про орторексию — расстройство, при котором люди отказываются от каких‑то определённых продуктов. Если мы возьмём вегетарианство или веганство — у всех последователей этих течений она есть?

— Далеко не все веганы и вегетарианцы имеют расстройство пищевого поведения. Да, среди этой популяции высокий процент людей с РПП. Но это не значит, что все они — орторексы.

Здесь важен вопрос мотивации. В популяции буддийских монахов 100% веганов. Они руководствуются убеждением, что никакому живому существу нельзя причинять боль. Однако вы не найдёте в их среде людей с орторексией. Более того, многие из буддийских монахов страдают ожирением — они набирают вес из‑за ограничительного питания и малого количества белка.

Есть люди, которые пришли в вегетарианство и веганизм по этическим воззрениям: «Я не хочу есть мясо, чтобы не делать ему плохо». А есть те, кто выбрал этот путь из орторексических соображений: «Я не хочу есть мясо, потому что оно делает плохо мне». Люди с симптомами расстройств пищевого поведения, как и все, ищут теорию, базу, которая бы их оправдывала и объясняла их поведение. На мой взгляд, тут и пролегает граница.

О том, существовали ли РПП раньше

— Почему в последнее время РПП приняли характер эпидемии?

— Я не думаю, что это так. Я бы сказала, что, как и многие другие проблемы, РПП просто стали видимыми. Ещё 7 лет назад, когда вышла моя книга об интуитивном питании, в публичном поле не было ни специалистов, ни активистов, ни дискуссий на эту тему. Проблемы как бы не существовало. Хотя заболевали люди ровно в том же самом количестве.

Это уже потом появилась целая серия публикаций: интервью, в которых известные личности рассказывали о своей борьбе с РПП, художественные и научно‑популярные книги, документальные фильмы и передачи.

Люди с РПП стали видимыми. Они стали заявлять о себе. Произошло то, что в английском языке называется awareness, — повышение осознанности в отношении проблемы. А характер эпидемии, о котором вы сказали, РПП приобрели с 1970‑х годов.

— С развитием фешен‑индустрии и появлением моделей типа Твигги?

— Я бы очень хотела, чтобы Твигги оставили в покое. Она ни в чём не виновата. Когда мы утверждаем, что из‑за неё в модельном бизнесе изменились стандарты, то говорим как обычно: правду, но не всю.

Потому что в тот момент в целом появилась культура худобы. Она продавала диетический подход как единственно возможный. Будто только ограничивая питание можно быть здоровым и весить столько, сколько задумано физиологически. Этот механизм, как оказалось, продаёт настолько хорошо, что… Я не верю, что в ближайшем будущем индустрия откажется от него.

Ведь мы понимаем, что диетическая и фитнес‑сфера — это богатейший сегмент рынка. Он зарабатывает колоссальные деньги — 90 миллионов долларов в год, и это только американская статистика!

Так что культура худобы является в первую очередь маркетинговой стратегией, с помощью которой людям продают идею о том, что красота, здоровье и долголетие достигаются только через пищевые ограничения.

Но всё это чревато огромными страданиями.

Давайте вспомним, например, перезапуск «Секса в большом городе», который недавно вышел на HBO. Сериал, конечно, простенький, но чрезвычайно актуальный для моего поколения. Там, как по каталогу, перебираются все проблемы, с которыми сталкиваются женщины 50+. Ведь сегодня это уже не бабушки, а люди, продолжающие вести активный образ жизни.

Однако у многих зрителей перезапуск вызвал сопротивление. Да, героини сериала — очень ухоженные, не набравшие избыточный вес, но — боже! — у них есть морщины! «Уберите!» Мы не хотим смотреть на естественный процесс старения. Мы настолько привыкли к красивому, что разучились видеть настоящее — тело стареющее, послеродовое, с косметическими недостатками вроде растяжек и складок.

Мне бы хотелось спрогнозировать реальность, в которой лет через 15–20 отношение к телу изменится. Но пока что это не так.

— А если мы возьмём более далёкий исторический период — условно Средневековье или каменный век, те люди тоже страдали расстройствами пищевого поведения?

— Расстройства пищевого поведения существовали на протяжении всей истории человечества вне зависимости от того, какими были стандарты красоты и насколько доступной была еда.

Существует эволюционная теория происхождения нервной анорексии. Если это генетическая мутация, которая почему‑то задержалась в популяции, значит, она была важна для выживания. Предполагается, что люди, страдающие этим расстройством, спасали племя во время голодовок.

Ведь обычно человек, который хочет есть, испытывает подавленность, раздражительность, усталость. Однако у тех, кто болеет нервной анорексией, всё наоборот: голод их активирует. Скорее всего, именно они побуждали несчастное, замёрзшее племя вставать и искать новую кормовую базу.

Я часто слышу: «Насмотрелись на своих тощих моделей — и отказываются есть!» Это миф. РПП были всегда.

Вот пример: сохранились подробные жизнеописания Екатерины Сиенской — итальянской католички, жившей в Средние века. Согласно этим текстам, она страдала нервной анорексией. Духовный отец уговаривал её есть больше. Но Екатерина отвечала, что не в состоянии проглотить ни кусочка.

При этом она была необычайно активной физически: проповедовала, заботилась о холерных больных, могла проходить по 45–48 километров между деревнями каждый день, питаясь одним только яблочком. Но в возрасте около 30 лет умерла от истощения. Так же, как умирают сегодня те, кто не лечит эту болезнь.

А ещё мы знаем, что шотландская королева Мария Стюарт пережила период нервной анорексии сразу после того, как переехала во Францию. Там она должна была выйти замуж за французского дофина при дворце Екатерины Медичи.

Несмотря на большую физическую активность — верховую езду, танцы на балах, Мария ела очень мало, из‑за чего утратила много веса. Но спустя несколько месяцев болезнь отступила и Стюарт смогла восстановиться. Таких исторических примеров очень много.

О том, как избавиться от ограничений в еде

— А есть ли утопическая возможность избавить человечество от РПП навсегда? Что нужно для этого делать? Научить всех интуитивному питанию?

— Мы, как потребители, живём в ситуации огромного конфликта интересов, даже не осознавая этого. Все эти огромные шоколадные плитки, гигантские упаковки чипсов, которые называются family pack…

Давайте признаемся: никакие это не family pack, это пакет для переедания. Такую упаковку чипсов ты покупаешь, когда дико устал, когда всё надоело, когда хочется только сесть и смотреть сериал, хрустя снеками.

Сложно питаться осознанно, когда нам постоянно подсовывают фуд‑порно, где жидкий шоколад льётся на красивый блестящий батончик…

Поэтому, с одной стороны, мы жертвы пищевой индустрии, которая хочет продать нам как можно больше. А с другой — за нас борется диетический и фитнес‑сегмент. Но чего мы не подозреваем, так это того, что они давным‑давно объединились.

Это работает так: сначала я покупаю низкокалорийные продукты, которыми не насыщаюсь и которые рано или поздно приводят к перееданию. Потом, во время очередного срыва, бегу в магазин за мороженым с тройным шоколадом и огромной пачкой чипсов.

После этого я чувствую вину и топаю покупать диетический план питания и абонемент в фитнес‑зал. В итоге вес только набирается, уровень неудовлетворённости своим телом растёт, а все эти индустрии невероятным образом наживаются на мне как на пользователе.

Сделать так, чтобы все люди на земле питались интуитивно, — хорошая идея, но её реализация возможна только там, где в уши и глаза не льют бесконечную рекламу чего‑то невероятно вкусного. Кстати, согласно исследованиям, некоторые люди более чувствительны к этим триггерам.

— Как тогда быть?

— Для того чтобы вернуться к гармоничному питанию, нужно снять ограничения на продукты. Проблема любого современного горожанина заключается не в том, что он переедает, а в том, что он системно недоедает, а затем переедает.

Но почему‑то в область внимания и беспокойства попадает только переедание, а недоедание многие считают нормой. Если бы вы знали, сколько мы видим людей с медицинским ожирением, которые при этом недостаточно едят.

Такое происходит потому, что есть культура боди- и фет‑шейминга, которая стыдит за еду. Помните такой известный интернет‑мем: если ты выглядишь как фитоняшка, то можешь выложить в Instagram* фото в пижаме, на котором ешь пиццу из коробки, и тебя назовут искренней и настоящей? А если всё то же самое будет делать полная женщина… Вы понимаете, о чём я.

Для того чтобы вернуться к осознанности, нам нужно начать с полноценного, неограничительного трёхразового питания, в котором будут необходимые белки, жиры, углеводы.

— Но не будет ли это похоже на очередную диету? Вот сейчас я составлю себе план трёхразового питания, включающего белки, жиры, углеводы. Буду ему следовать. А если не получится — испытаю вину. Не очень понятно, что значит «питаться осознанно».

— Вы описываете поведение человека, страдающего симптомами РПП. Такие люди склонны вырабатывать очень строгие диетические правила, которым невозможно следовать всё время, и за отступление от этих правил наказывать себя их ужесточением.

Осознанное питание — это гармоничное питание, когда примерно 70–80% времени у вас есть план, а 20–30% времени вы можете отступать от него и понимать, что ничего страшного в этом нет.

Например, у многих людей есть проблема с тем, что они не завтракают. Нужно попытаться ввести этот приём пищи в свой распорядок дня, но, если время от времени не будет получаться, не стоит устраивать из‑за этого трагедию. Не успеваешь поесть с утра полноценно — положи в сумку банан и перекуси им по дороге.

Мы настолько стремимся к перфекционизму, что в итоге утрачиваем способность совершать какие‑то маленькие шаги к улучшению качества жизни.

Следуя принципу «либо идеально, либо никак», вы скорее расстроите себе пищевое поведение, чем придёте к хорошему, гармоничному питанию.

То же самое касается запретов на какие‑либо продукты. Например, некоторые думают: «Я попытаюсь отказаться от сахара, чтобы не переедать». Нет. Люди, которые не переедают, с удовольствием наслаждаются десертами. Это так называемая еда для радости, которую потребляют не ради питательной ценности, а ради удовольствия: чипсы — потому что хочется похрустеть, конфетки — потому что хочется сладенького. «Еда для радости» — дополнительная опция, не составляющая основу рациона.

— А как же люди с сахарным диабетом или другими заболеваниями, которых ограничивают диетой? Могут ли они придерживаться принципов интуитивного питания?

— В международных клинических рекомендациях по сахарному диабету категорически утверждается: полный запрет на простые углеводы не показан.

Но, к сожалению, многие диетологи, эндокринологи и гинекологи транслируют полицейско‑ограничительный подход: «Давайте мы отберём у вас вот эту еду и посмотрим, выживете вы или нет».

Если у пациента лишний вес, инсулинорезистентность, синдром поликистозных яичников, инфертильность, акне, большинство врачей запрещает сахар. Это абсолютно неэффективная стратегия. Было бы лучше спросить: «Что можно добавить в свой рацион, чтобы сделать его более полноценным?»

В журнале The Lancet опубликовано масштабное многомиллионное исследование о дефицитах питания, приводящих к более ранней смертности. Согласно ему, люди из крупных современных городов едят недостаточно цельных зёрен, фруктов и орехов.

По современным данным, в мире не существует ни одного человека, который не страдал бы от дефицита клетчатки.

Вот и ответ. Чтобы повысить качество жизни, нужно добавить в своё питание цельнозерновой хлеб, фрукты и орехи.

Я убеждена, что диета — это религия. И религиозная аскеза — отказ от сахара, молока, глютена — во имя красоты и долголетия приведёт сначала к срывам, а в конечном итоге к тому, что человек разовьёт у себя нарушение питания.

— Ваши пациенты с лишним весом, переключившиеся на интуитивное питание, могут сбросить килограммы? Бывает ли такое, что они обращаются к этому подходу, чтобы похудеть?

— Да, многие сбрасывают килограммы на интуитивном питании. И да, некоторые приходят ради похудения. Но делать что‑либо ради похудения — это провальная стратегия.

Ты, возможно, и сбросишь вес на ближайшие полгода‑год, зато потом наберёшь обратно, да ещё и с избытком. При этом поломаешь об коленку свой метаболизм, и в следующий раз этот путь будет пройти сложнее. Даже если бы люди сидели на диетах всю жизнь, в какой‑то момент их вес вышел бы на определённый уровень (плато) и ниже бы не опускался. Поэтому гораздо практичнее направить усилия на принятие своего тела таким, какое оно есть уже сейчас.

Как полюбить себя и других

— «Принять своё тело», «полюбить себя» — это как? Что конкретно для этого нужно делать?

— Русскому человеку далеко до статуса «любить себя». У большинства людей, с которыми я работаю, первостепенная задача — перестать себя гнобить.

Не стоит пытаться перекидывать передачу с тормоза на газ. Стоит попробовать найти хотя бы некое нейтральное состояние, где мы не уничтожаем себя за каждый кусок, за каждую складку на теле, за то, что платье какого‑то размера не село или село не так. Это уже было бы большим продвижением на линейке условной «любви к себе», о которой все говорят, но никто не понимает, как она выглядит.

Также полезно держать в голове, что беспокойство о весе — это не про вес.

Если вас перестало устраивать ваше тело, значит, какая‑то область жизни вызывает у вас такое напряжение и вы настолько боитесь туда заглядывать, что предпочитаете считать калории.

Почему? Потому что у нас есть иллюзия, что тело можно контролировать, что «с весом‑то я справлюсь». И когда мы начинаем «заниматься собой», область, которая вызывает беспокойство, — отношения, карьера, личностное саморазвитие — моментально отключается и перестаёт зудеть. Голодному человеку жрать хочется, ему не до смысла жизни.

Всё это происходит из‑за того, что у нас не хватает мужества пойти к психотерапевту и сказать: «Вы знаете, меня страшно парит, что мне 35 лет, мне не нравится моя работа, но я боюсь с неё уйти». Или: «У меня нет детей и партнёра, и я не знаю, как строить отношения». Мы страшно боимся, что на действительно волнующие вопросы нет ответа. А на вопрос «Что мне делать с моим телом?» всегда есть ответ. Вот он — подсунутый диетической индустрией: «Худей давай!»

Журналистка Наоми Вульф в книге «Миф о красоте» написала, что диеты нужны были патриархальной культуре для того, чтобы женщины не совершили революцию. Несмотря на то что это довольно радикальное заявление, я думаю, в нём есть большая доля правды. Диета настолько обессиливает, настолько забирает внимание человека на себя, что на политические, социальные протесты и поиск смысла жизни энергии просто не остаётся.

Ещё один практический совет по поводу «любви к себе» — это наслаждаться тем, чем можно наслаждаться: красивой одеждой, вкусной едой. Не в рамках подхода, когда абсолютно всё дозволено, а с мыслью «Доставляет ли мне это удовольствие прямо сейчас?».

— В новой книге «Изоляция и РПП» вы говорите, что мы — поколение недолюбленных детей. С чем это связано?

— Есть теория поколений, согласно которой мои родители — из поколения бэби‑бумеров. Это люди, которые родились сразу после войны. Во всём мире, не только в России, их основной психологической характеристикой является то, что они чрезвычайно несостоятельны в эмоциональном отношении. Это люди холодные, нарциссичные, занятые собой, абсолютно не инвестирующие в эмоциональную близость со своими детьми.

Следующее поколение — моё, поколение X. Мы придаём взаимоотношениям с детьми очень высокое значение. Маятник качнулся в другую сторону. Появился феномен «ребёнка‑короля», когда вся семья обслуживает потребности и хотелки развития детей. Мама возит их на дополнительные занятия, папа зарабатывает деньги на эти занятия, няня водит в школу.

Но, несмотря на то что тренд сменился, я не могу сказать, что наше поколение (в силу своей эмоциональной дефицитарности) умеет выстраивать отношения с детьми и любить их. Мы скорее едем по материальной дорожке. «Я хочу дать своему ребёнку всё» означает «Я хочу дать ему лучшее образование, лучших учителей, лучшие отпуска, лучшие секции, лучшие лагеря».

В материнстве я 18 лет, у меня двое детей. И за это время я всё больше прихожу к мысли, что самая значительная потребность ребёнка — быть уверенным, что я всегда его приму, пойму и поддержу. И вот этого нам всем очень не хватает.

Никто из моих пациентов не может похвастаться тем, что его любили и принимали, что ему говорили: «Ты справишься, мы что‑нибудь придумаем, эта проблема будет казаться не такой серьёзной завтра утром».

В моей любимой детской книжке про Малыша и Карлсона есть эпизод, где Малыш приходит домой после очень плохого дня в школе. Он подрался, получил шишку, встретил на улице щенка, который напомнил, что у него нет собаки. В общем, семилетний мальчик абсолютно несчастен.

Его мама печёт на кухне плюшки. Она смотрит на него, всё понимает, но ничего не говорит. Не требует рассказать, что случилось. Не бросается его утешать. Она наливает ему какао, кладёт плюшку и сажает к себе на колени. И в этот момент в маленьком мире семилетнего ребёнка всё становится хорошо.

Вот этой, иногда даже безмолвной поддержки нам всем очень не хватает. Потому что большинство из нас выросли объектами постоянной родительской тревоги: «Не будешь учиться — не поступишь в институт, станешь дворником — у тебя не будет денег». Мы империализируем этот голос, мы вращиваем его внутрь себя.

И большинству взрослых, для того чтобы их отругать, уже не нужно никакой дополнительной мамы, бабушки или папы. Мы прекрасно справляемся с этим сами. И когда я говорю, что нам нужно перестать себя гнобить, я имею в виду именно это.

— То есть нам нужно заткнуть своего внутреннего критикующего родителя?

— Да, и начать говорить с собой утешающим голосом: «Всё будет хорошо, ты справишься! Тебе 40 лет! Ты все эти 40 лет справлялась! Какие есть основания думать, что ты не справишься сейчас? Да, проблема ужасная, да, ты в отчаянии, да, ты очень устала. Но как ты можешь сейчас о себе позаботиться, чтобы у тебя появились силы двигаться дальше?» Вот этой внутренней убеждённости — «Я справлюсь» — очень не хватает. Это и есть практическая любовь к себе.

— Может быть, у вас есть какие‑то догадки о том, как наше поколение — тех, кому 18–25 лет, — будет любить своих детей? Будут ли какие‑то другие практики заботы, принятия и выражения любви?

— Вы задали очень интересный вопрос, потому что каждое следующее поколение делает с детьми что‑то новое. Оно строит взаимоотношения с ними, основываясь на тех ошибках, которые допустило предыдущее поколение родителей.

Мне кажется, что поколение нынешних 20‑летних будет заводить детей позднее и в гораздо более осознанном состоянии, без автоматизма. И это прекрасно!

Любить ребёнка не так просто, как кажется. Потому что для того, чтобы его полюбить, надо сначала захотеть, чтобы он родился. А если ты забеременела только затем, чтобы мама отстала с вопросом «А когда внуки?», это будет сложнее.

Мне кажется, ваше поколение способно заводить детей тогда, когда оно к ним готово, а также способно вовлекаться с ними в непосредственное игровое взаимодействие. Я думаю, вы будете относиться к детям в гораздо более существенной степени как к равным себе.

Наверняка вы тоже будете допускать какие‑то серьёзные ошибки в воспитании, но мне очень интересно, что из этого подхода получится. Потому что мне кажется, что осознанное родительство растит осознанных детей.